Кати Хиеккапелто - Колибри

– Откуда-то эти сперматозоиды в нее заплыли. Вряд ли она сначала ходила в клинику на ЭКО, правда, мы можем поинтересоваться, – усмехнулась Линнеа.

– А вдруг это изнасилование?

– Нет никаких признаков. Ты сама видела, что ни один из предметов одежды не был сорван, брюки и все остальное было в полном порядке.

– Может, на нее надели брюки уже потом?

– В теории такое возможно, но я бы заметила. На лежащее на земле тело их не наденешь так же, как на себя. Например, нижнее белье сминается определенным образом. Да и вагина без признаков насилия.

– А остальное?

– Никаких признаков, если не считать разорванной в клочья головы.

– Этого уже достаточно.

– Точно.

Женщины молча смотрели на лежащую перед ними на столе молодую девушку. Анна фотографировала. На груди и животе появились трупные пятна.

– А это что такое? – спросила Анна, указывая на плохо различимые следы внизу левого бока над бедром.

– Старые синяки. Уже почти прошли, но сначала были довольно крупными. Я бы сказала, что им чуть меньше двух недель. Их расположение свидетельствует о падении. Когда человек падает набок, например, поскользнувшись или с велосипеда, травмируется именно эта часть бедра.

– Тогда следы должны быть и на ладонях. Разве при падении первый удар приходится не на руки?

– Как правило, да. Но она могла быть в перчатках. Или не успела выставить руки – такое часто случается, но тогда и предплечье должно иметь повреждения, а здесь ничего не видно.

Анна попыталась мысленно вернуться на две недели назад, но ничего, кроме бесконечного солнечного света и рекордной жары, вспомнить не смогла. Ясно одно: две недели назад в перчатках никто не ходил, даже ночью. Она навела зум на пятна, трижды нажала на спуск, проверила результат и сфотографировала руки.

– Готово? А теперь заглянем внутрь, – сказала Линнеа и начала вскрывать тело привычными движенями, казавшимися такими уверенными и простыми, как будто перед нею лежало не тело человека, который еще совсем недавно был живым. Достигнув внутренних органов и желудка, Линнеа начала рассказывать о том, как ужасаются люди, узнав о ее профессии, что в баре она обычно представляется просто врачом или, что еще надежнее, медсестрой: – Назовешься патологоанатомом или судмедэкспертом, и самые уверенные в себе ухажеры исчезнут, как будто их и не было, а если представишься врачом, то половина посетителей заведения сразу вообразит, что у тебя вечерний прием прямо за кружкой пива. Медсестра – тоже неплохо, многим мужчинам эта профессия кажется достаточно унизительной и поэтому привлекательной. Проблема лишь в том, что я не интересуюсь мужчинами, которые интересуются такими женщинами. Но пять лет быть матерью-одиночкой – это чересчур. Хочется мужа, – рассмеялась Линнеа, взвешивая печень. – Ну, или хотя бы мужика.

«Вряд ли с этим могут быть сложности, – подумала Анна, наблюдая за работой приятной во всех отношениях блондинки: красивая, образованная, не деревенщина и, вероятнее всего, с неплохим достатком, – проблем возникать не должно».

– Никаких отклонений, – сказала Линнеа. – Здоровая молодая женщина, не рожавшая. Съела за два часа до смерти небольшую порцию чего-то. Судя по цвету, запила апельсиновым соком. Попозже я исследую содержимое желудка. Внутренние органы в порядке, кишечник в порядке, нет признаков употребления наркотиков или алкоголя. Разумеется, сделаем анализ крови, но осмелюсь предположить, что и он ничего не покажет. Легкие чистые, эта девочка даже не курила – такая вот правильная. Тут, правда, сперма, нужно провести анализ ДНК, вдруг это поможет выявить нашего мистера Икс.

Линнеа продолжила тихим голосом:

– Ее голова полностью разнесена дробью. Смерть наступила мгновенно. Направление выстрела – спереди, стрелявший находился так близко, что можно говорить о выстреле в упор. Жутко дерзко, правда?

– Согласна. Что насчет времени смерти? – спросила Анна.

– Девушку обнаружили утром около девяти часов. Я приехала на место около полудня. По моей предварительной оценке, смерть наступила накануне около десяти часов вечера, и вскрытие данный факт подтверждает. Итак, двадцать два часа, возможно, плюс-минус час, потому что ночь была холодной и шел дождь. Вообще-то странное время для пробежки, как думаешь?

– Ну да, – ответила Анна, – поздновато.

– Составишь мне в субботу компанию в баре? – спросила Линнеа, когда они снимали халаты и защитные повязки в раздевалке морга.

Анна чуть не вздрогнула. Сделала глубокий вдох.

– Я не могу, ко мне придет брат, – придумала она на ходу и почувствовала, как покраснела.

– Дети проведут выходные с отцом, так что я не собираюсь валяться дома на диване. А знаешь, бери брата с собой. Он такой же симпатичный, как ты? У него кто-нибудь есть? Сколько ему лет?

Анна покраснела еще сильнее.

– Тридцать девять. Никого нет, кажется. И он не говорит по-фински.

– Это не беда, я владею языком тела на отлично, – ответила Линнеа, хрипло рассмеявшись.

Анна тоже попыталась рассмеяться, хотя ей хотелось сломя голову бежать на улицу, выбраться из этого подвала на солнце. Акос и доктор-патологоанатом… Одна мысль казалась катастрофой.

Анна пообедала в тайском ресторане и мысленно поклялась, что больше никогда не будет травиться в столовой полицейского управления. Наслаждаясь гармонией вкусов кокосового молока и лимонной травы во рту, она закрылась в кабинете, скинула отснятые фотографии на компьютер и переписала записи набело. Далее – подготовиться к допросу родителей Рийкки. Утром Вирккунен приказал сделать это вместе с Эско, но Анна не собиралась напоминать об этом напарнику. Она записала несколько ключевых вопросов, которые ни в коем случае нельзя было забыть, и решила, что нужно дать всему идти своим ходом. На такой ранней стадии сложно заранее определиться с конкретикой, самое главное – составить общее представление о жизни Рийкки, о круге ее друзей; это позволит двинуть расследование вперед или вширь, как поле боя вокруг одинокого солдата. «Да, помощь потребуется, – подумала она. – Серьезная заварушка».

Анне не пришлось ни напоминать, ни ехать в Салойнен одной: Эско возник на пороге ровно в четырнадцать ноль-ноль и в свойственной ему недружелюбной манере сообщил, что им пора. Всю дорогу они сидели молчком, словно набрав в рот воды.

Сдавшие за одну ночь родители Рийкки сидели с потерянным, измученным видом в гостиной. С сочувствием в покрасневших глазах Эско поставил на столик перед страдающей парой привезенный с собой термос и упаковку печенья.

– Привез вам кофе, – сказал Эско. В ответ чета Раутио благодарно кивнула.

«Умеет ведь, – подумала Анна. – Может, я сделала поспешные выводы?»