Эдвард Гиббон - Упадок и разрушение Римской империи (сокращенный вариант)

В течение трех первых лет правления Коммода формы и даже дух старого порядка сохранялись: их поддерживали те верные советники Марка Аврелия, которым он поручил сына и которых Коммод все еще хоть неохотно, но уважал за мудрость и прямодушие. Молодой государь со своими развратными любимцами упивался наслаждениями, позволяя себе все те вольности, на которые давала право абсолютная власть, но еще не запятнал свои руки кровью и даже проявлял великодушие, которое, возможно, могло бы развиться в зрелое чувство и стать устойчивой добродетелью. Но роковой случай определил направление этого шаткого характера.

Однажды вечером, когда император, возвращаясь во дворец, шел по темному узкому портику амфитеатра, убийца, ждавший его появления, бросился на него с обнаженным мечом, громко крича: «Это шлет тебе сенат!» Угроза помешала выполнению замысла: убийца был схвачен стражниками и тут же назвал организаторов покушения. Заговор возник не в государстве, а в стенах дворца: нетерпеливая сестра императора Луцилла, вдова Луция Вера, не желая быть на втором месте и завидуя царствующей императрице, подослала убийц к своему брату. Она не осмелилась сказать о своем зловещем замысле своему второму мужу, сенатору Клавдию Помпеяну, человеку в высшей степени достойному, чья верность императору была нерушимой. Но в толпе своих любовников (в своем поведении Луцилла подражала Фаустине) она нашла людей, отчаянно нуждавшихся в деньгах и с бешеным честолюбием; те приготовились послужить ее жестоким страстям, как раньше служили нежным. Заговорщики понесли суровую кару в соответствии с законом, а распутная Луцилла была наказана сначала изгнанием, а потом смертью.

Но слова убийцы глубоко проникли в душу Коммода и оставили в ней неизгладимый отпечаток – страх и ненависть по отношению ко всему сенату в целом. Тех, кого император боялся как навязчивых советников, теперь он начал подозревать как тайных врагов. Доносчики, которых при предыдущих государях почти не было, поскольку у этой породы людей отбили охоту к ее ремеслу, вновь стали грозной силой, когда увидели, что новый император желает найти недовольных и предателей в сенате. Это собрание, на которое Марк Аврелий всегда смотрел как на великий совет нации, состояло из римлян, особо выделявшихся своими достоинствами, и потому выделяться чем-либо из толпы вскоре стало преступлением. Богатство разжигало жадность осведомителей, строгая добродетель подразумевала молчаливое осуждение беззаконий Коммода, большие заслуги подразумевали опасное превосходство в достоинствах над императором, а дружба отца всегда вызывала нелюбовь у сына. Подозрение уже было доказательством, казнь каждого видного члена сената сопровождалась смертью всех, кто мог оплакивать его участь или отомстить за него, и Коммод, один раз попробовав человеческой крови, стал неспособен ни на жалость, ни на угрызения совести.

Из этих невинных жертв тирании никто в час смерти не был оплакан сильнее, чем два брата из рода Квинтилианов, Максим и Кондиан, чья любовь друг к другу спасла их имена от забвения и сделала их память дорогой для потомков. Изучаемые науки, занятия, стремления и удовольствия у них всегда были общие. Заняв высокое положение, они ни разу даже не подумали о том, чтобы один имел интересы, отличные от интересов другого. До сих пор сохранились отрывки трактата, который они сочинили вместе. Что бы братья ни делали, было видно, что в их двух телах живет одна душа. Антонины, которые высоко ценили их добродетели и восхищались их союзом, сделали их консулами в один и тот же год. Позже Марк Аврелий назначил их вместе на должность гражданских наместников Греции и высокие командные должности в войсках; в этом втором качестве братья одержали решающую победу над германцами. Но милосердная жестокость Коммода соединила их в смерти.

После того как тиран в своем гневе пролил благороднейшую кровь Рима, он в конце концов обрушил этот гнев на главное орудие своей жестокости. Пока Коммод купался в крови и роскоши, по его поручению дела империи вел Переннис, раболепный и честолюбивый советник, который получил свою должность, убив своего предшественника, но отличался большим мужеством и немалыми дарованиями. Путем вымогательства и получая конфискованные имения знатных людей, которых принес в жертву своей алчности, Переннис накопил огромное состояние. Преторианская гвардия находилась под его непосредственным командованием, а его сын, уже проявивший большой военный талант, командовал легионами в Иллирии. Переннис мечтал о троне империи или – что в глазах Коммода было одно и то же – мог бы мечтать, если бы его не упредили, схватили, застав врасплох, и казнили. Падение советника – обычнейшее событие во всей истории империи, но это падение было ускорено чрезвычайным обстоятельством, которое показало, насколько тогда уже ослабла дисциплина. Легионы, расположенные в Британии, были недовольны управлением Перенниса; они составили депутацию из тысячи пятисот своих лучших представителей и дали им указание идти в Рим и принести жалобу императору. Эти солдаты-просители произвели впечатление своей решимостью, воодушевили отряды гвардии, преувеличив силу британской армии и пробудив в Коммоде его страхи, потребовали смерти советника как единственного возможного возмещения за свои обиды и получили то, чего просили. Эти огромные претензии находившейся далеко армии и то, что солдаты увидели, как слабо правительство, безошибочно предвещало самые ужасные катастрофы.

Вскоре после этого недостаток заботы об управлении страной проявил себя новыми беспорядками, которые начались с едва заметных мелочей. В войсках распространилось дезертирство, и беглые солдаты, вместо того чтобы искать спасения в бегстве или скрываться, стали грабить на больших дорогах. Матерн, рядовой солдат, который по дерзкой отваге был выше своего положения, объединил эти разбойничьи банды в маленькую армию, открыл двери тюрем, созвал к себе рабов, желавших добыть себе свободу, и стал безнаказанно разорять беззащитные города Галлии и Испании. Наместники провинций долгое время спокойно смотрели на его грабежи, а возможно, были и его соучастниками, но гневные приказы императора заставили их стряхнуть с себя сонную лень. Матерн увидел, что его окружают, и понял, что превосходящие силы противника победят его. Его последней надеждой стал мощный отчаянный рывок; он приказал своим подчиненным разойтись, затем маленькими группами, переодевшись по-разному, перебраться через Альпы и собраться в Риме во время разгульного и шумного праздника Кибелы. Убить Коммода и занять освободившийся трон – это был не замысел обычного разбойника. Приготовления Матерна были так хорошо скрыты, что его замаскированные войска смогли скрытно заполонить улицы Рима. Но зависть одного из сообщников помогла раскрыть и разрушить этот выдающийся в своем роде план, когда он был уже готов к осуществлению.