Энтони Саммерс - Дело Романовых, или Расстрел, которого не было

Царь не мог вынести этого и рассердился. Но ему сказали, что он был заключенным и уже не мог отдавать приказы. С каждым днем положение ухудшалось. Сначала им давали двадцать минут на прогулку, затем время было уменьшено до пяти минут. Физическая работа была запрещена, царевич был болен. отношение охранников было особенно унизительным по отношению к великим княжнам. Им не позволяли пойти в уборную без разрешения и не сопровождаемыми охранниками. Вечером их заставляли играть на фортепьяно.

Чтобы пойти в уборную, Романовы должны были, выйдя из своих комнат, пройти через прихожую. По пути они проходили мимо двух часовых, которые грубо насмехались над женщинами, спрашивая их, куда они идут и для чего. Охранники писали непристойные плохие стишки на стенах дома, и Романовы видели это.

Вот подобный экземпляр:

Если учесть, что девочки были очаровательны, а простые рабочие, которым в среднем было около двадцати лет, никогда не видели подобных женщин, не было бы удивительным, возникновение неприятных скрытых сексуальных чувств в Доме Ипатьева. Ольга и Татьяна вынуждены были играть на фортепьяно, и мелодии, которых требовали, сильно отличались от того, что игралось в гостиных. Среди любимых песен охранников были «Отречемся от старого мира» И «Мы жертвою пали в борьбе роковой».

Комендантом Дома Ипатьева был Александр Авдеев, который поощрял плохое отношение к Романовым на первоначальном этапе заключения. 35-летний слесарь, участвующий ранее в национализации фабрики, производящей снаряды, он привел в охрану Дома Ипатьева многих из тех, с кем работал. Он имел среди охраны репутацию «настоящего большевика», который приводил в восхищение товарищей рассказами о том, как большевики уничтожили буржуазию и отобрали власть у «Николая Кровавого».

Хулиган и хвастун, Авдеев имел обыкновение приглашать близких друзей в дом, что бы показать им именитых заключенных и выпивать вместе с ними в комендантской комнате. Когда семья обедала, он находился возле стола и мог даже брать пищу со стола, по словам Чемодурова, едва не задевая царя локтем.

Находясь вне «Дома особого назначения», в атмосфере растущей напряженности, два иностранных наставника царских детей, англичанин Гиббс и швейцарец Жильяр, вместе с придворной дамой баронессой Буксгевден, пытались сделать хоть что-то для их хозяев. Они неоднократно обращались к британскому консулу, прося Томаса Престона оказать давление на большевистские власти.

Сегодня Престон говорит, что он действительно ходатайствовал перед местными большевиками, как мог: «Нашей единственной надеждой было дипломатическое давление. Я ежедневно посещал Совет… говоря, что британское правительство заинтересовано ситуацией, в которой находится императорская семья. Меня всегда уверяли, что у них все в порядке со здоровьем, за ними хорошо смотрят, и, разумеется, что они находятся в безопасности». Беспокойство о благосостоянии семьи было часто бессмысленно, поскольку это раздражало местные власти.

Этим двум наставникам и баронессе, в конечном счете, приказали убраться из города, но врача царевича, доктора Деревенько, оставили в Екатеринбурге, и разрешили ему изредка посещать Дом Ипатьева, чтобы осматривать маленького Алексея.

Благодаря этим посещениям и из-за плохого питания в Доме Ипатьева, обратились в местный женский монастырь. С середины июня двум монахиням разрешили регулярно приносить свежее молоко, яйца и масло, и даже дополнительно мясо и выпечку. В июне, настоятель местной церкви отец Сторожев вместе с дьяконом был впущен в дом и провел там церковную службу.

Благодаря редким посещениям священников и их рассказам, как очевидцев, известно, что же происходило в доме в предыдущем решающем месяце и как вели себя царственные заключенные.

Сторожев рассказывал, что он видел царя, одетого в гимнастерку защитного цвета, в таких же брюках и высоких сапогах. На груди у него был офицерский Георгиевский крест; девочки были в темных юбках и белых блузках и выглядели веселыми. Их волосы были коротко подстрижены. Алексей полулежал в кресле на колесиках.

Священник был поражен воодушевлением, с которым все принимали участие в службе; девочки пели с энтузиазмом, царь поддерживал их глубоким басом. Все это время Авдеев, комендант охраны, стоял в углу, наблюдая молча. Священники и доктор Деревенько были единственными, кто связывал семью с внешним миром.

В течение июня в прессе распространились слухи об убийстве царя. Москва их опровергла. В то же время за рубежом было получено независимое подтверждение того, что Николай находится в безопасности. Французский офицер-разведчик перешел линию фронта возле Екатеринбурга и сообщил это министерству иностранных дел в Париже.

Но в Доме Ипатьева жизнь становилась невыносимой, поскольку поведение Авдеева становилось все хуже и хуже. Его запои повторялись все чаще и чаще. Однажды, когда председатель Уральского облсовета захотел его увидеть, комендант валялся пьяный на полу. Его друзья прикрыли его, сказав, что он отсутствует. Воровство достигло кульминационного момента. Имущество императора разворовывалось мешками и вывозилось на извозчике или на автомобиле.

В конце июня Авдеев обвинял своего помощника в краже золотого распятия, принадлежащего царю. Внезапно, 4 июля, сам Авдеев был вызван по телефону в местный Совет и тут же был уволен. Высшее местное большевистское руководство появилось в доме и внимательно осмотрело его. Председатель местного Совета Александр Белобородов объяснил охранникам, что Авдеев и его помощник арестованы.

Затем он послал телеграмму в Москву: «Авдеев смещен. Мошкин арестован вместо Авдеева Юровский внутренний караул весь сменен заменяется другим. Белобородов».

Новый комендант Янкель Юровский, был членом местного Совета, и местным комиссаром юстиции. История всегда называла его главным убийцей Романовых, безжалостным злодеем, которому предназначено было расстрелять императорскую семью.

Все то, что мы знаем о его прежней жизни и во время его назначения едва ли говорит о нем, как о стороннике насилия. В возрасте приблизительно 40 лет Юровский был сначала часовщиком, а затем открыл маленький фотомагазин в Екатеринбурге. Во время войны он учился в армейской военно-медицинской школе и служил санитаром в армии; он проявлял медицинские знания во время посещения Дома Ипатьева за несколько недель до его назначения в качестве коменданта, когда он прокомментировал опухоль на ноге царевича, когда Деревянько его осматривал. Он предложил наложить гипсовую повязку, что бы помочь мальчику.