Леон Баттиста Альберти - Книги о семье

Я не буду останавливаться, ибо это заняло бы слишком много времени, на том, насколько науки не то что полезны, а необходимы для тех, кто правит и управляет делами, и не стану распространяться, сколь украшают они государство. Давайте забудем, – чего и добивается наша злая судьба от семейства Альберти, – забудем о тех услугах, которые мы оказали в старину нашей республике, признанных и оцененных нашими согражданами, о том признании, которым всегда пользовалась семья Альберти только потому, что она всегда более изобиловала образованными и мудрыми людьми, чем прочие семьи. Если есть такая вещь, которая способна украсить благородство, придать великую приятность человеческой жизни, обеспечить семье уважение, любовь и славу, то это, разумеется, науки, без которых никто не может обрести подлинного благородства, без которых трудно назвать кого-либо счастливым, без которых нельзя себе представить совершенным и прочным существование какой бы то ни было семьи. Поэтому я хочу воздать хвалу наукам в присутствии этих молодых людей и твоем, Адовардо, потому что ты большой любитель наук. И я уверен, Адовардо, что науки столь же приятны тебе, сколь и дороги твоим родным, и полезны для всех, а в жизни крайне потребны.

Итак, пусть родители постараются, чтобы дети предавались изучению наук со всем усердием, пусть наставляют их в правильном чтении и письме, и пусть не успокаиваются, пока не увидят, что их сыновья отлично освоили эти навыки. Ведь недостаточно изучить что-то – это, пожалуй, все равно что вообще не изучить. Пусть зачем обучатся счету и одновременно, в меру необходимости, геометрии, потому что эти две науки подходят и доставляют удовольствие умам подростков, да и в любом возрасте и обиходе полезны. Потом пусть обратятся к знакомству с поэтами, ораторами, философами, а главное, нужно постараться найти заботливых учителей, которые наставят детей как в науках, так и в добронравии. И я бы приложил усилия, чтобы мои сыновья приучались к хорошим авторам, усваивали грамматику по Присциану и Сервию, и как следует познакомились не с составлением записок и грецизмами, а с Туллием, Ливием, Саллюстием, чтобы они почерпнули из этих выдающихся и образцовых писателей, первоисточников учения, дух истинного красноречия и благородство латинского языка. Говорят, что ум, как сосуд, всегда сохраняет аромат того напитка, который туда налили. Поэтому следует избегать грубых и неизящных писателей, и приучать себя к утонченным и остроумным авторам, держать их под рукой, всегда неустанно перечитывать, повторять их вслух и запоминать отрывки из их сочинений. Я не собираюсь хулить ученость отдельных знающих и плодовитых писателей, но ставлю выше всех хороших авторов, а поскольку выбор очень велик, мне бы не хотелось, чтобы останавливались на худших. Латинский язык надо изучать по тем, у кого он чист и совершенен; а у других мы будем усваивать те науки, в которых они сильны.

Пусть знают отцы, что от словесности никогда не бывает вреда, и напротив, она приносит пользу в любом занятии. Все образованные люди, которыми, вне всякого сомнения, был славен наш дом, принесли ему великую пользу, чем бы они ни занимались. Излишне снова и снова настаивать на том, сколь полезно образование для обретения успеха и славы. Однако не думай, Адовардо, что я требую от отцов держать сыновей в четырех стенах среди книг, наоборот, я одобряю, когда последние для отдыха могут развлечься в меру необходимости. Но пусть они предаются достойным и мужественным играм, чуждым пороков и недостатков. Пусть прибегают к тем похвальным упражнениям, которыми занимались древние. Сидячие игры в общем не кажутся мне достойными мужчины, они пристали разве что пожилым людям. Это шахматы и прочие развлечения, доступные для подагриков, но по-моему, для здоровых молодых людей пригодны только игры, включающие физические упражнения и нагрузку. Пусть бодрые юноши оставят сидячие занятия женщинам и лентяям, а сами займутся упражнениями, пусть движутся и разминают все члены; стреляют из лука, ездят верхом и практикуют прочие благородные и мужественные игры. Древние занимались стрельбой из лука, и знатные люди имели изысканное обыкновение выходить на люди с колчаном и луком, чтобы снискать похвалу за умение ими пользоваться. Известно, что Цезарь Домициан так хорошо владел луком, что попадал между пальцами раскрытой ладони мальчика, которого он ставил перед собой. Наши ребята должны играть в мяч; это старинная и способствующая развитию ловкости игра, которой похвально заниматься воспитанным людям. Знаменитейшие государи имели обыкновение играть в мяч, в том числе именно это достойное занятие очень любил Юлий Цезарь. О нем рассказывают такой забавный случай: он проиграл в мяч сто монет Луцию Цецилию, но предложил ему всего пятьдесят. На это Цецилий сказал: «Сколько же ты мне дал бы, если бы я играл одной рукой, если при игре двумя ты мне платишь только за одну?». И Публий Муций [18] См. Цицерон. Об ораторе, I, 50. , и Цезарь Октавиан, и царь Сиракуз Дионисий, как и многие другие благородные мужи и государи, перечислять которых было бы слишком долго, упражнялись в игре в мяч. Я приветствовал бы также, если бы подростки занимались верховой ездой и приучались носить доспехи, пришпоривая и поворачивая, а также сдерживая свою лошадь; таким образом они могли бы в случае необходимости принести пользу своей родине, сражаясь с ее врагами. Чтобы приучить свое юношество к таким воинским упражнениям, древние прибегали к тем троянским играм, которые описаны Вергилием в «Энеиде». Среди римских правителей были чудесные наездники. Говорят, что Цезарь скакал на мчащемся во всю мочь коне, держа руки связанными позади. Помпей в возрасте шестидесяти двух лет, сидя на летящем стрелой коне метал дротики, а также вынимал и вкладывал меч в ножны. Поэтому мне бы хотелось, чтобы наши юноши с малых лет предавались и наряду со словесностью обучались подобным благородным упражнениям и навыкам, владение которыми похвально и полезно в любом возрасте: верховой езде, фехтованию, плаванию и тому подобному, чего не уметь взрослому неудобно. Если подумать, ты увидишь, что все эти искусства потребны для гражданской жизни и обихода, причем мальчики научаются им без особого труда и довольно быстро, а взрослым владеть ими вменяется чуть ли не в первую обязанность.

АДОВАРДО. По правде говоря, Лионардо, я слушал тебя с большим удовольствием и наслаждением, и хотя у меня иной раз появлялось желание прервать тебя, не стал этого делать, настолько понравились мне твои заметки во всех отношениях. Но смотри, не перегрузи нас, отцов, чрезмерными заботами. Не все юноши, Лионардо, обладают твоим умом. Немного найдется таких, кто захотел бы с таким усердием предаваться занятиям, и я, пожалуй, никогда не встречал подобных тебе юношей, столь преисполненных всеми добродетелями, которых ты желаешь нашей молодежи. Да и какой отец, дорогой Лионардо, сумеет все это обеспечить? Какого сына можно заставить научиться всему тому, что ты перечислил?