Поль Пуаре - Одевая эпоху

Однажды Дом Ворта наполнился пунцовым бархатом; все кругом только и говорили про «crimson [107] Темно-красный, малиновый цвет (англ.). ». Это был цвет парадных мантий английского двора: предстояла коронация Эдуарда VII. Жан Ворт с гордостью показал мне письмо от придворного ведомства, в котором перечислялись правила этикета. Вся британская аристократия должна была облачиться в мантии. Длина шлейфа и количество горностаевых оторочек зависели от титула и древности рода. Три месяца наш Дом моды занимался исключительно пошивом парадных мантий. Они были во всех комнатах, не могло быть и речи, чтобы раскладывать на столе драгоценный бархат, сотканный в соответствии со многовековой традицией, он непременно порвался бы или истерся, если бы с ним работали как с обычной тканью. Поэтому мантии надевали на деревянные манекены, а шлейфы прибивали гвоздиками к паркету. Вокруг хлопотали целые отряды мастериц, благоговейно-сосредоточенных, словно архидиаконы возле реликвии. Месье Ворт всем показывал эти священные шедевры, которые казались ему идеалом красоты. Он был на верху блаженства. К моему стыду, должен признаться, я так и не смог понять, почему он находил эти церемониальные атрибуты столь восхитительными. Мне они напоминали красные балдахины с золотой бахромой, какие изготавливаются фирмой Беллуар для пышных свадеб и вручения премий на городских торжествах.

Актриса Элеонора Дузе в роли Памелы в платье от Жана Филиппа Ворта

Месье Ворт любил смотреть в окно на улицу де ла Пэ и наблюдать за движением экипажей, привозивших к нему представителей высшего общества со всего света.

Это вошло у него в привычку. Вдруг он обернулся, словно подброшенный пружиной, и произнес: «Дамы, к нам княгиня Барятинская!» Было заметно, что его сердце забилось сильнее.

Все продавщицы разом поднялись с мест. Стулья расставили вдоль стен, как для показа моделей. И все устремились на площадку перед лифтом. Из коридоров стекался срочно оповещенный персонал. Это был общий сбор, мы выстроились в шеренгу перед дверью, а г-н Ворт зажимал пасть маленькой собачке, которую держал под мышкой: она радостно тявкала, решив по-своему поучаствовать в окружающей суете. Я стоял в конце шеренги и с любопытством ждал, когда же появится прекрасная княгиня, виновница этого переполоха. Лифт поднимался очень медленно, как будто вез борца-тяжеловеса. Когда он открылся, я был разочарован: оттуда показалось маленькое, толстенькое, краснолицее существо в черном, похожее на кюре, опиравшееся на две трости и с огромной сигарой во рту. Все низко поклонились либо сделали книксен. Месье Ворт согнулся в три погибели. Властным тоном, с сильным русским акцентом княгиня произнесла: «Ворт, покажи мне твои конфекции». Так она называла манто.

Жан Ворт усадил княгиню на несколько стульев, манекенщицы побежали переодеваться, и я удостоился чести показать княгине свое манто, только что законченное, в то время новинку. Сегодня оно показалось бы банальным, едва ли не старомодным, но тогда еще никто не видел ничего подобного.

Это было просторное, прямое кимоно из черного сукна с биэ [108] Плиссированные оборки и мелкий рюш, которыми обшивали по краю не только платья, но и белые перчатки до локтя. из черного атласа; рукава расширенные по всей длине, по краям украшенные богатой вышивкой, как рукава китайских халатов. Быть может, княгине привиделись китайцы, на которых Россия смотрела как на врагов? Быть может, перед ней возник призрак Порт-Артура [109] Самое продолжительное сражение Русско-японской войны в 1904/1905 г. или еще что-нибудь в этом роде?

Как бы там ни было, но она вдруг закричала: «Ах! Какой ужас! У нас, когда за санями бегут мужики и сильно докучают, им отрубают головы и кладут в такие вот мешки…»

Мне казалось, что мою голову уже положили в мешок.

Я ушел, совершенно пав духом и потеряв надежду когда-либо понравиться русским княгиням.

В скором времени мне представился случай, чтобы создавать в Париже платья по моему вкусу, для женщин, которых я больше всего почитал. На улице Обер освободилось подходящее помещение. Из модного дома, расположенного по соседству, собралась уйти продавщица: она тоже оказалась свободной.

Я почувствовал, как у меня вырастают крылья, и последовал совету месье Дусе: у меня была очаровательная любовница, и на нее все обращали внимание благодаря элегантнейшим туалетам, которые я для нее создавал.

Я жил тогда в Овер-сюр-Уаз [110] Небольшой живописный городок на р. Уаз в 35 км от Парижа. , снимал там домик, что-то вроде загородного особнячка, вел независимый образ жизни и позволял себе разные причуды. При доме был маленький сад, который выходил к Уазе; перед тем как пойти на работу, я мог посидеть на берегу с удочкой. У меня уже проявлялись недостатки, которые преследовали меня всю жизнь и которые я всегда ценил в себе больше, чем достоинства. Моя подруга, родом из Эльзаса, очень любила готовить. Помню, она вставала в пять утра, чтобы успеть замариновать закуски или кролика и подать их на стол в полдень.

Платье от Ч.-Ф. Ворта для княгини Строгановой, 1893.

Из коллекции А. Васильева

Она готовила анчоусов и филе сельди, и, когда снова ложилась в постель, от нее пахло свежесо-рванным тимьяном, кервелем и луком-резанцем. Эти прозаические хозяйственные заботы не мешали ей носить платья с большим искусством. Я помню черный суконный костюм с пелеринкой, закрепленной на плечах, как плащ Вертера [111] Имеется в виду персонаж романа И. В. Гете «Страдания молодого Вертера (1774). , и маленькую черную шляпку-кораблик, увенчанную белой петушьей головой с красным гребешком. Это было восхитительно и, думаю, неплохо смотрелось бы даже сегодня. Все женщины любовались этим туалетом и давали мне понять, что охотно купили бы его, если бы согласился продать. Однажды утром, приехав из Овера, я зашел в кабинет Гастона Ворта и сказал ему: «Вы предложили мне открыть у вас “отдел жареного картофеля”. Я это сделал. Я доволен своей работой, вы, надеюсь, тоже. Но запах “жареного”, похоже, многим здесь мешает. Поэтому я решил обосноваться в другом квартале и “жарить картофель” самостоятельно. Хотите оплатить мне “сковородку”?»

Платья от Ч.-Ф. Ворта, 1898. Музей Метрополитен, Нью-Йорк

Месье Ворт улыбнулся и сказал, что ему понятно мое нетерпение. Он похвалил меня за предприимчивость, но объяснил, что не может участвовать в каком-либо деле, помимо своего, и с чрезвычайной любезностью пожелал мне удачи.