Роберт Грейвс - Белая Богиня

Р. Г.

Дейя,

Мальорка,

Испания

С тех пор как мне исполнилось пятнадцать, поэзия стала моей главной жизненной страстью и я совершенно сознательно никогда не предпринимал ни одного начинания и не вступал ни в какие отношения, которые противоречили бы поэтическим принципам, чем заслужил репутацию эксцентрика. Проза давала мне средства к существованию, однако прозу я сочинял, чтобы обрести утонченную чувствительность к принципиально иной по своей природе поэзии, а выбираемые мною темы всегда были связаны с важными поэтическими проблемами. Сейчас мне шестьдесят пять, и меня по-прежнему занимает парадокс: как это, несмотря на все гонения, поэзия умудрилась выжить в современном цивилизованном мире? Хотя писание стихов и признают профессией, его не преподают в высших учебных заведениях, а его совершенство неизмеримо никакими критериями, сколь бы приблизительны они ни были. «Поэтами рождаются, а не становятся». Отсюда неизбежно следует вывод, что природа поэзии слишком таинственна, чтобы стать предметом строго научного анализа, и что она представляет собой тайну даже бóльшую, нежели королевская власть, поскольку королями не только рождаются, но и становятся. А в отличие от поэзии, слова покойного короля, произноси их хоть в церкви, хоть в кабаке, мало кого волнуют.

Этот парадокс можно объяснить высоким официальным статусом, который почему-то до сих пор ассоциируется в равной степени и с поэтом, и с королем. Кроме того, поэзия, презирая и отрицая всякий научный анализ, вероятно, берет начало в некоей магии, а магия пользуется сомнительной славой. Наши знания о европейской поэзии, по сути, действительно основаны на магических принципах, рудименты которых на протяжении веков составляли строго хранимую тайну эзотерических культов, однако в конце концов эти принципы были искажены, подвергнуты сомнению и забыты. Ныне лишь в редких случаях поэтам, стремящимся вернуться к духовным истокам, удается наделить свои строки магической силой, как это бывало в древности. Обыкновенно же современное стихосложение напоминает фантастические и заранее обреченные на неудачу эксперименты средневекового алхимика, который тщится превратить низкие металлы в золото, с тою только разницей, что алхимик, по крайней мере, узнавал чистое золото, когда видел и осязал его. Истина в том, что золото можно выплавить лишь из золотой руды, а стихи – лишь из настоящей поэзии. Эта книга посвящена обретению утраченных основ поэтической традиции и властвующим над ними живым принципам поэтической магии.

В основе моих доводов будет лежать детальный анализ двух необычайных поэм валлийских менестрелей XIII в., в которых хитроумно сокрыты ключи к древней тайне.

Чтобы ввести читателя в курс дела, необходимо для начала сообщить ему ряд исторических сведений, а именно пояснить разницу между придворным бардом и странствующим менестрелем Древнего Уэльса. Валлийские барды, то есть ученые поэты – хранители устной традиции, подобно поэтам ирландским, запоминали и тщательно анализировали целый корпус стихотворных сочинений, а затем передавали его своим ученикам, постигавшим у них тайны поэтического ремесла. Современные английские поэты, язык которых развился из живого разговорного языка позднего Средневековья, когда валлийская поэзия уже имела почтенную многовековую историю, могут задним числом позавидовать валлийским бардам. Ведь молодой бард был избавлен от сомнительной необходимости по крупицам собирать поэтические знания в процессе беспорядочного чтения, обсуждения стихов с друзьями, такими же дилетантами, и экспериментов со стихосложением. Впрочем, впоследствии ситуация изменилась, и только в Ирландии «ученый поэт» мог и даже имел право слагать новые стихи в старинном, исконном стиле. Когда валлийские поэты были обращены в христианство в его весьма жестком, консервативном изводе и вынуждены подчиняться церковной дисциплине (этот процесс, как свидетельствуют тогдашние валлийские законы, завершился к концу X в.), их традиция постепенно приняла закосневшие формы. Хотя от ученых поэтов по-прежнему требовали высокого технического мастерства, а так называемый Трон Поэзии был предметом страстного вожделения и соперничества множества поэтов при дворах различных правителей, они обязаны были избегать того, что Церковь не признавала истинным, то есть не позволять поэтическому воображению черпать темы в мифах и аллегориях. Отныне допускалось использование лишь немногих эпитетов и метафор, сходным образом ограничивалось число разрешенных тем и стихотворных размеров, а кинханед (cynghanedd), аллитеративный консонантный повтор с вариациями гласных [9] В английском языке использование кинханеда можно проиллюстрировать следующим примером: Billet spied, Bolt sped. Across field Crows fled, Aloft, wounded, Left one dead. Впрочем, попытка рифмовать слово «across», произносимое с конечным «с», и «crows», оканчивающееся на «з», оскорбила бы слух ревнителя поэтической чистоты. – Примеч. авт. Око узрело, Стрела пропела. Воронов стая, Во мраке растаяв, Кровью алой Снег запятнала. — В оригинале кинханед (дословно «гармония») создается чередованием аллитеративных консонантных повторов в начале строк и на цезуре; при этом Грейвс дважды прибегает к приблизительной «парарифме», предполагающей вариацию гласных, – на цезуре, создавая некое подобие внутренней рифмы, – и в конце строки. – Примеч. перев. , превратился в тягостное наваждение. Ученые поэты сделались неким подобием придворных чиновников, в обязанности коих входило, во-первых, славить Господа, а во-вторых – восхвалять короля или принца, который в ознаменование их заслуг воздвиг для них Трон Поэзии в своем пиршественном зале. Даже после падения валлийских принцев в конце XIII в. этих жестких и безжизненных поэтических правил все еще придерживались барды – приближенные валлийских аристократических семейств.

Т. Гвинн Джонс [10] Томас Гвинн Джонс ( англ. Thomas Gwynn Jones, 1871–1949) – английский (валлийский) поэт, литературный критик, переводчик, специалист по литературе и культуре Уэльса. писал в «Трудах Общества по изучению валлийских древностей» («The Transactions of the Honourable Society Cymmrodorion») в 1913–1914 гг.: «Немногие данные, которые мы можем почерпнуть из сочинений бардов, относящихся к эпохе вплоть до падения валлийских принцев, указывают на то, что система, детально описанная в Законах [11] Валлийские законы (Валлийское право) – древняя валлийская система обычного права, многократно совершенствовавшаяся и дополнявшаяся. Бытовала в Уэльсе еще до завоевания Англией, но впервые была зафиксирована в XIII в. Аналог ирландских «Законов брегонов». , по-прежнему сохранялась, но при этом, вероятно, совершенствовалась. Продолжает разрабатываться свод метрических правил, запечатленный в „Красной книге из Хергеста“ („Llyfr Coch Hergest“), а в XV в. в Кармартене проводится айстедвод (Eisteddfod) [12] Айстедвод ( валл . «Eisteddfod») – состязание бардов. – Примеч. перев. , непосредственно подготовленный этими реформаторскими усилиями… Существуют убедительные свидетельства того, что традиционный выбор тем, также закрепленный этим сводом правил, фактически ограничивающий творчество бардов написанием панегириков и элегий и налагавший запрет на эпические поэмы, распространялся и на придворных бардов (Cogynfeirdd). Их приверженность тому, что они полагали исторически достоверным, возможно, объяснялась давним и безраздельным владычеством над ними Церкви. Они почти не интересовались традиционными сюжетами популярных рыцарских романов, а имена мифических и псевдоисторических персонажей черпали главным образом из „Триад“… Пейзажная и любовная лирика играет лишь незначительную роль в их творчестве и почти не развивается в этот период… Упоминания природы в поэмах придворных бардов редки и небрежны, а если иногда природа все же изображается, то в самых суровых своих проявлениях: когда речь заходит о соперничестве суши и моря, о буйстве зимних бурь, о сжигании на горах весенней растительности. Характеры героев лишь бегло очерчены с помощью эпитетов, ни одно событие не описано подробно. Чтобы изобразить битву, придворным бардам хватает одной-двух строк. По-видимому, теоретическая основа поэзии, в особенности панегирической, заключалась для них в использовании как можно большего числа эпитетов и аллюзий, а также отсылок к сухим историческим фактам, очевидно известным их слушателям. Их произведения не содержали повествования, очень редко можно найти у них что-то, хотя бы отдаленно напоминающее связное описание отдельного эпизода. Именно такова была сущность большинства валлийских стихов, за исключением народных баллад, вплоть до самого недавнего времени.