Исак Фрумин - Массовое высшее образование. Триумф БРИК?

До начала 1990-х годов в трех странах БРИК университеты обслуживали только малочисленную элиту (как это было в Европе и Японии до 1965 г. и в США до 1940-х годов). Конечно, некоторая динамика расширения охвата была (правда, почти незаметная в Китае, особенно во время Культурной революции 1966–1976 гг.). Но еще в начале 1980-х Бразилия, Китай и Индия по-прежнему придерживались своих давних традиций: в университетах дети профессиональной и политической элиты готовились к государственной службе, гуманитарным профессиям, некоторые из них потом оставались работать в университетах и исследовательских институтах. Расширение доступа к начальному и среднему образованию в Китае сделало университеты более досягаемыми для низших социальных страт, чем в Бразилии или Индии. Однако в начале 1980-х годов и Индия запустила адресные социальные программы поддержки для низших каст. И даже с учетом этих мер в 2004–2005 гг. охват программами высшего образования молодежи в возрасте 18–23 лет из четырех низкодоходных квинтилей составлял в Индии всего лишь 2,4 %, тогда как из семей самого высокодоходного квинтиля в вузы поступало 27,5 % [UGC 2011: Table 5.06]. В Бразилии и Индии университеты тоже оказывались аренами политической деятельности, которая не вызывала особых протестов, поскольку в ней участвовали студенты из высших социальных слоев [12] Тем не менее к середине 1960-х годов в Бразилии на волне военных переворотов в Латинской Америке политическая деятельность в университетах жестко подавлялась. Меры применялись и к детям из элитных семей. .

Советский Союз – единственное исключение из этой тенденции образовательного элитизма среди стран БРИК. СССР существенно расширил охват высшим образованием в 1920-е и 1930-е годы, особенно – доступ в политехнические вузы, и к 1940 г. по численности молодежи, поступающей в университеты, занимал место сразу за США. После Второй мировой войны эта динамика восстановилась, некоторый спад начался в 1970-1980-е годы. Однако главной особенностью системы советского образования было то, что вслед за США она была ориентирована на воспроизводство знаменитой немецкой модели гумбольдтовского университета и стала первой образовательной системой, изменившей саму миссию образования: от формирования элиты в европейском стиле (как это было и в дореволюционной России) – к университетам, обслуживающим задачи экономического развития и в первую очередь готовящим кадры для военно-промышленного комплекса. Исследования были отделены от процесса обучения и велись преимущественно в институтах Академии наук и других НИИ.

Советский народ передал эту новую миссию образования китайцам в 1950-е годы, и Китай начал стремительно наращивать количество вузов по советской модели. В 1960 г. охват молодежи высшим образованием вырос почти в 6 раз – почти до 1 млн студентов [Li 2010]. Эта динамика сохранялась вплоть до Культурной революции 1966 г., когда многие вузы были закрыты и в академической среде началась стагнация длиной в десятилетие [Chang 1974]. Китайские рыночные реформы конца 1970-х не только возродили экономику, но и заставили политиков обратить внимание на важную роль высшего образования. Политики осознали, что сильная система высшего образования поможет подготовить столь необходимый экономике человеческий капитал, подтолкнуть развитие науки и технологий и вывести страну на конкурентоспособные позиции на глобальных рынках [Ngok 2006]. Первыми реформами в этом направлении стали восстановление национального вступительного экзамена (основанный на меритократических принципах, он имел место в стране до Культурной революции), создание новых академических программ и постепенное расширение набора в вузы.

Фундамент для выделения нескольких элитных университетов был заложен тогда же: из 715 высших учебных заведений 98 были названы «ведущими колледжами» (zhongdian). Эти меры предлагались еще ранее, в 1950 г., и теперь Дэн Сяопин вернулся к ним, рассчитывая тем самым повысить качество высшего образования [Bastid 1984: 193]. Правительство запустило программу сокращения количества общеобразовательных школ и стремительного наращивания программ профессиональной подготовки. Это было сделано сознательно, чтобы сгладить напряжение, побуждающее расширять доступ в вузы, и успеть подготовить квалифицированную рабочую силу к моменту промышленного подъема [Bastid 1984; Rosen 1985]. И даже несмотря на то что начальное образование становилось почти всеобщим, сохранялась система элитных ведущих начальных и средних школ, которые готовили академическую студенческую элиту (многие после окончания этих школ шли в вузы). Выигрывали от этой системы дети профессиональной и политической элиты, ибо такие школы находились лишь в городах [Bastid 1984: 194].

В Индии и Бразилии не было коммунистических революций, которые перевернули бы их традиционные системы высшего образования, ориентированные на элиту. Как раз наоборот: еще два десятилетия назад эти страны продолжали ограничивать доступ к высшему образованию, поддерживая элитарный социальный статус своего студенчества. Индийской высшей ступени обучения примерно две тысячи лет, но современные университеты появились в ней в XIX в. в эпоху британского колониализма. Британцы открыли здесь начальные и средние школы (для избранных), а также колледжи, чтобы готовить чиновников, инженеров и других специалистов, необходимых колонии. После обретения Индией независимости это британское колониальное наследие, когда даже начальное и среднее образование было доступно лишь немногим, сменилось чрезвычайно элитарной системой высшего образования (к 1980-м годам она дополнилась адресными социальными программами), тесно связанной с государственной службой [Сагпоу 1974]. Колониальное правительство создало федеральную систему высшего образования, в которой ключевая единица – университет – принадлежала и подчинялась провинции. Аффилированные с ним колледжи, которые собственно и давали образование, были в частных руках. Задачей их было обеспечить качественное образование элите, которая сможет сделать карьеру в колониальной администрации. Государство формулировало политику и больше не вмешивалось (предоставляя университетам самостоятельно решать вопросы стратегии, финансирования и текущего контроля), а университеты ее воплощали при помощи соответствующих образовательных стандартов.

Индийские элиты стали движущей силой развития образования в конце колониальной эпохи, когда на основе небольшой группы частных колледжей постепенно вырастала федеральная система высшего образования. Наша оценка подтверждается и более ранними характеристиками элитной образовательной системы: «элитные вузы… контролируются относительно малочисленными группами элиты» [Trow 1973: 6].