Коллектив авторов - Ксандопуло Георгий. Өнегелі өмір. В. 37

Вернулись домой. «Где были, что делали, что видели?» – спрашивает мать у дочки. «Пиво пили там, где свиньи!» – от- вечает. Да, прав Штирлиц – запоминается не самое главное, не самое яркое, а самое последнее впечатление.

В Алма-Ате, работая в ЦХЛ, Центральной химической лаборатории Южно-Казахстанского геологического управления, заинтересовался спектроскопией. сам сконструировал и, привлекая электронщиков, сделал прибор, который в пробе 0,5 мл мог определить присутствие лития, натрия, калия, кальция, бора, цезия, редкоземельных элементов. Потом сделал еще несколько спектрометров для Института земледелия, для Госпиталя участников войны, для КИЗа в Шарданде акмолинской области, а также для лаборатории профессора Пономарева в Горно-металлургическом институте и для Центральной лаборатории местного геологоуправления в Иркутске. Так, постепенно я стал известным спектроскопистом в Алма-Ате и не только. Без руководителя, самостоятельно написал и защитил кандидатскую диссертацию по пламенной спектрофотометрии.

«А ты можешь сделать прибор, чтобы он на этиловом спирте работал? – спрашивает меня Борьба иванович из лаборатории Пономарева. – Можешь, тогда сделай, напиши нормы расхода спирта для него и поставь прибор на видное место. Мы его чехлом прикроим, чтоб не пылился, а спирт нам для других важных дел пригодится».

Работал я в те времена в трех местах. Ни от какой работы не отказывался. Даже начал было преподавать химическую технологию будущим бухгалтерам в Нархозе. Но тут Михаил Ильич Усанович пригласил в КазГУ на химфак, на кафедру физической химии. Я был счастлив!

В Университете М.И. Усанович взял меня на договорную тему с актюбинской Алгой, химическим заводом по получению борной кислоты. Переработка Индерской руды на том заводе велась по мокрому способу. в результате бор попадал в грунтовые воды. Поэтому был составлен договор с кафедрой на разработку неводного способа получения борной кислоты. Этот способ и разрабатывался мною. Он основан на реакции борной кислоты с метиловым спиртом. По новой технологии при 40 0С образовывался летучий эфир. Этот способ позволял получать чистейшую борную кислоту. Но мы совершили «политическую» ошибку – запатентовали способ, не включив в авторы чиновников, стоящих у руля в Химпроекте. В результате этот способ не был внедрен. все расчеты и чертежи так и лежат в шкафу, не найдя применения. Честно высказанные мною в «высших инстанциях» упреки по этому поводу и приведенные веские доводы так и остались словами. наверное, когда дело имеет государственные масштабы, иногда необходимо идти на компромиссы.

на кафедре физической химии стояли в то время без дела масс-спектрометр и спектрометр ЭПР. Они как нельзя кстати пришлись для продолжения моих занятий с пламенем и в области химической кинетики горения. Образовалась группа: химфизиков – Борис Колесников, Валерий Завадский, Юрий Рябикин, Дмитрий Однорог, Владимир Дубинин… Перед этими сотрудниками была поставлена задача – зондирование фронта атмосферных пламен. До этого были известны работы ряда иностранных исследователей, которые выполнялись при давлении 25-30 кПа. При таком давлении фронт пламени становится широким, и введение зонда во фронт не было проблематичным. Хотя все эти исследования были проведены со всей тщательностью, но они имели общий большой недостаток. Он связан с тем, что при пониженном давлении механизм выгорания топлива существенно отличается от того, который имеет место при атмосферном давлении и более высоком.

Зондирование атмосферного пламени представляло интерес, но здесь существовала трудность: на ширине фронта один – полтора миллиметра необходимо было отбирать пробу в десяти – пятнадцати точках. Эта очень нелегкая задача была решена коллективом, в котором основополагающую роль как специалист-масс-пектроскопист выполнял Борис Яковлевич Колесников. Его практический опыт в области масспектроскопии позволил нам решить поставленную задачу и получить во многом неожиданный результат. Было получено экспериментальное свидетельство роли диффузии атомов водорода в холодную смесь. На основе полученного представления о механизме горения газрообразных топлив оказалось возможным построить стройную картину ингибирования газовых реакций, а также решить вопросы о предупреждении взрывов с помощью ингибиторов.

Полученные представления позволили также по-новому взглянуть на холодные пламена, исследование которых было поручено Зулхаиру Мансурову. Используя метод электронного парамагнитного резонанса и заморозку на жидком азоте, ему удалось по-новому взглянуть на механизм процесса сажеобразования. В дальнейшем эта тематика им была развита в направление способов получения сажи и, особенно в последнее время, – получения наноуглеродных материалов – фуллеренов и наноуглеродных трубок.

в ходе этих работ на факультете появился представитель ВИАМа, Всесоюзного института авиационного машиностроения. нас познакомили, я рассказал об исследованиях в области горения и пламенной фотометрии. Он искренне интересовался нашими разработками. В ходе беседы спросил, можем ли мы создать такое покрытие, которое снизит рост температуры обратной стороны металлической пластины, обтекаемой пламенем. Интересная задача. Располагая лишь общими знаниями и опытом в этом направлении, я в одно мгновение прокрутил в голове все уже наработанные мной за много лет технические решения, а также еще только созревающие идеи, и я выпалил: «Можем!», – вполне осознавая всю меру ответственности за свое обещание и трудность его выполнения.

Именно тогда у нас возникло выражение «Повесить над собой саксаулину» – дашь обещание или заявишь о своих намерениях – вынужден будешь предпринять все возможное и невозможное, чтобы саксаулина не упала, не раздавила твою репутацию, твое самолюбие, веру в свои силы.

Вскоре был заключен договор на 10 тысяч рублей. Это была не очень большая, но и не малая сумма. Для сравнения – с Алгой договор составлял 40 тысяч.

Поставленную задачу мы решили. Кажется, найденный тогда нами способ, используется и по сей день.

Так, впервые по работе, я попал в Москву.

Приехав очередной раз в Москву по делам с виАМом, я зашел в Институт химической физики АН СССР. Здесь я встретил сначала Юлия Гершензона, а потом и многих других – Александра Берлина, Владимира Веденеева, Олега Саркисова… Все они постепенно стали не только соратниками по работе, но и моими настоящими, верными и дорогими моему сердцу друзьями.

Близко сотрудничали мы и с Н.С. Ениколоповым, В.Н. Кондратьевым, Н.М. Эммануэлем, Я.Б. Зельдовичем, позже – с Н.Н. Семеновым.