Стивен Кинг - Талисман

– Это все мое, – перебил его человек. – Меня зовут Смоуки Апдайк. – Он протянул руку. Удивленный Джек пожал ее, но тут же оказался в крепких объятиях и едва не вскрикнул от резкой боли. Вскоре объятия ослабли, но Апдайк не отпускал его: – Ну?

– А?.. – спросил Джек, понимая, что это должно прозвучать глупо. Но он чувствовал себя глупо и испуганно. Ему было больно, он хотел вырваться из лап Апдайка.

– Родители не научили тебя представляться?

Это прозвучало столь неожиданно, что Джек чуть было не выпалил свое настоящее имя вместо того, которое он называл в «Золотой ложке», того, которое он называл всем людям, желающим его знать. Это имя – Джек про себя называл его своим «походным именем» – было Льюис Фаррен.

– Джек Со… а… Сойтель, – сказал он.

Апдайк, не сводя с него насмешливых глаз, задержал руку еще на мгновение, потом отпустил.

– Джек Со-а-Сойтель, – задумчиво повторил он. – Должно быть, самое длинное и дурацкое имя в телефонной книге, да, малыш?

Джек покраснел, но решил промолчать.

– Ты не очень-то крепок, – сказал Апдайк. – Как думаешь, ты в состоянии поднять двенадцатифунтовую пивную бочку и закинуть ее на тележку?

– Думаю, в состоянии, – ответил Джек, хотя и не был в этом уверен. Но в таком пустынном месте ему вряд ли придется менять бочки чаще, чем раз в день.

Словно прочитав его мысли, Апдайк сказал:

– Да, сейчас здесь никого нет. Но к четырем-пяти часам тут будет достаточно народу, а уж по выходным это место переполняется через край. Вот тогда-то ты и сможешь заработать.

– Ну, я не знаю, – протянул Джек. – А сколько я буду получать?

– Доллар в час, – ответил Апдайк. – Я, честное слово, платил бы тебе больше, но… – Он похлопал рукой по массивной пачке счетов и слегка улыбнулся, как бы говоря: Ты видишь, как все в Оутли дорожает, как ветер гуляет в карманах. С 1971 года все вокруг приходит в упадок… Но глаза не улыбались. Глаза смотрели на Джека с той же кошачьей сосредоточенностью.

– Но это не так много, – сказал Джек. Он говорил медленно, но мысли бешено крутились в голове. В дискотеке пусто и тихо, как на кладбище. Днем, похоже, она служит забегаловкой для старых, опустившихся алкашей. Но сейчас ни один из них не стоял, прислонившись к стойке бара, не потягивал пиво и не смотрел телевизор. В Оутли все пили в своих машинах и почему-то называли их «клубами». В Оберне доллар с полтиной в час давался ему тяжелым трудом. Здесь же один доллар за такое же время не будет ему стоить ровным счетом ничего.

– Да, – согласился Смоуки, возвращаясь к калькулятору. – Не много.

По его тону можно было понять, что Джек должен либо согласиться на такую сумму, либо выйти вон. Торг неуместен.

– Что ж, я согласен, – сказал Джек.

– Вот и хорошо. Теперь нам остается выяснить только один вопрос: от кого ты бежишь и кто за тобой гонится? – Карие глаза сверлили Джека насквозь. – Если кто-то сидит у тебя на хвосте, то я не хочу иметь с ним никаких проблем.

Это не смутило Джека. Он, конечно, не был самым одаренным ребенком на земле, но имел достаточно фантазии, чтобы сочинить рассказ, который не позволил бы ему умереть с голоду на дороге. Итак, настало время истории № 2: «Жестокий отчим».

– Я из маленького города в штате Вермонт, – начал Джек, – из Фендервилла. Мои мама и папа разошлись два года назад. Папа хотел забрать меня к себе, но суд отдал меня маме. Они только ругаются и ругаются, а до меня им нет дела…

– Сказки, – сказал Смоуки, не отрываясь от своих подсчетов, однако, заметил Джек, он не переставал внимательно слушать его.

– Так вот, мой папа уехал в Чикаго и там устроился работать на завод, – продолжал Джек. – Он пишет почти каждую неделю, но за последний год ко мне так и не приезжал, потому что Обри его побил. Обри – это…

– Твой отчим, – закончил вместо него Апдайк. Джек прищурился. Его обуяли сомнения – в голосе Апдайка не было никакого участия. Напротив, Апдайк просто смеялся над ним и его историей, как будто знал, чего на самом деле стоит эта сказка.

– Да, – продолжал Джек как можно спокойнее. – Моя мама вышла замуж полтора года назад. Он злой и часто меня бьет…

– Ай-я-яй! Бедный Джек! – Смоуки поднял на него свои насмешливые и недоверчивые глаза. – И теперь ты направляешься в этот солнечный город, где вы с отцом будете жить долго и счастливо?

– Да, – сказал Джек. – Я надеюсь. – И тут на него нашло неожиданное вдохновение. – Все знают, что мой настоящий отец никогда не хватал меня за шею и не тыкал головой в унитаз! – Он расстегнул ворот рубашки, показывая ссадину на шее. Она уже начала заживать. Еще когда он работал в «Золотой ложке», рана болела и была устрашающе ярко-бордовой. Но в «Золотой ложке» ему не представился случай показать ее. Рана, конечно же, была нанесена злобным корнем, едва не оборвавшим его юную жизнь в лесах параллельного мира.

Не без гордости Джек заметил, как изменилось выражение глаз Смоуки Апдайка. Похоже, он был потрясен. Смоуки приподнялся со стула, уронив при этом на пол несколько желтых и розовых листов.

– Боже мой , малыш, – прошептал он, – это сделал твой отчим?

– Вот потому-то я и решил удрать.

– Скажи честно – он может здесь нарисоваться, разыскивая свою машину, мотоцикл или бумажник, на худой конец?

Джек отрицательно мотнул головой. Смоуки еще раз заглянул ему в глаза, словно желая удостовериться в правдивости его слов, и щелкнул выключателем на калькуляторе.

– Пойдем со мной в кладовую, малыш, – сказал он.

– Зачем?

– Я хочу убедиться, что ты справишься с работой.

Джек, к удовлетворению Смоуки, продемонстрировал, что в его силах поставить на ребро тяжелую алюминиевую бочку и приподнять ее на достаточную высоту, чтобы она перевалилась через борт тележки. Ему удалось даже проделать это с видимой легкостью. За уроненную бочку он получит по носу только день спустя.

– Ну что же, неплохо, – сказал Смоуки. – Ты достаточно силен для такой работы, хотя ростом и не вышел. Скорее всего ты заработаешь себе грыжу, но это уже твои проблемы.

Он объяснил Джеку, что тот должен приступать к работе в полдень и заканчивать ее в час ночи. («Даже если выдохнешься».) Зарплата будет выдаваться каждую ночь, сразу же после окончания работы. Деньги на бочку.

Они вернулись в зал и застали там Лори. Она была одета в голубые спортивные шорты, такие короткие, что даже не полностью скрывали ее шелковые трусики, и теннисную кофту без рукавов, сшитую будто на слона. Ее светлые волосы были убраны назад, а в пальцах дымился «Пэлл-Мэлл» с широкой полосой губной помады на фильтре. Между двух аккуратных грудей висело большое распятие.

– Это Джек, – представил Смоуки, – можешь снять объявление с окна.