Томас Кистнер - Мафия ФИФА. Футбол вне закона

Противник Роуза, Жан-Мари Фостен Гёдефруа де Авеланж, человек иной закалки, нежели английский джентльмен с имперскими взглядами на мир. Уже тогда за бразильцем прочно закрепилась репутация продажного человека. В марте 1974 года в мировых СМИ звучит заявление, что Авеланж через главу региональной федерации Иднекачу Тессему из Эфиопии попытался подкупить африканских функционеров. Это выяснилось на конгрессе Африканской конфедерации футбола в Каире {7}. Авеланжа выводят на чистую воду: он ставленник бразильской и боливийской военной хунты. Будучи владельцем доли в посреднических фирмах, он оказывается вовлеченным в сделки по поставкам оружия. Более того, по сведениям полиции, у себя на родине он получает прибыль с нелегальных азартных игр. Такая картина открывается, если заглянуть за кулисы, однако на сцене Авеланж самовлюбленно собирает титулы, награды и почетные членства.

К 1974 году сын бельгийского иммигранта, торговца оружием, доводит родную Федерацию спорта до такого упадка, что влиятельные люди требуют лишить его гражданства. Авеланж ищет спасения на троне ФИФА. Будучи главой Международной федерации футбола, он мог бы начать с чистого листа и, наконец, приумножить свое богатство, о котором уже тогда звучали противоречивые заявления. Во время предвыборной кампании Авеланж объезжает 86 стран и всюду обещает удвоить места проведения ЧМ для неамериканских и неевропейских стран, а также гарантирует помощь всем нуждающимся в строительстве стадионов, техническую, методическую и медицинскую поддержку.

Авеланж корчит из себя посредника между развитыми странами и третьим миром и даже критикует политику апартеида в ЮАР, куда, как выяснилось позднее, поставляла оружие та самая фирма, в которой у бразильца была доля. Кроме того, Авеланж наживается и на той стезе, которая обнаруживает в спорте арену для глобальных интриг и начинает этим злоупотреблять: политике и ее секретных службах. Корреспондент лондонской Times упоминает делегацию западноафриканских стран во Франкфурте в 1974 году. Присутствие этих далеких от спорта дипломатов на выборах президента ФИФА не сулит Роузу ничего хорошего. Однако британец наивно верит в свою несокрушимость.

Действительно, во время выборов в отеле «Штайгенбергер», незадолго перед началом чемпионата мира, Авеланж просит поддержки у Хорста Дасслера. «Адидас» поставляет свою продукцию во многие африканские страны, функционеры зависят от Дасслера. В последнюю секунду по номерам выбранных делегатов расходятся конверты с деньгами. «Не править Британии морями, вновь родная мелодия захлебнулась в едком денежном зловонии, – прокомментировала происходящее Sunday Times. – Небольшие коричневые конверты раздавались с таким радушием, будто со словами: если не хватит, дайте знать» {8}. В первом туре Роуз проиграл Авеланжу с 56 голосами против 62, во втором разрыв увеличился: 52 против 68.

Для Авеланжа это триумф над ненавистной Европой. Позднее в интервью бразильской Folha он будет утверждать, что итоги ЧМ-1966 и ЧМ-1974 года в Англии и Германии были подтасованы хозяевами турниров. «Так как в 1974 году много сил уходило на то, чтобы занять президентское кресло и привести национальную сборную к чемпионскому титулу, я не смог противостоять их козням». В 1966 году бразильцы отправились в Англию почти тем же составом, что и в 1962 году, «однако президентом ФИФА был англичанин (Роуз)». Претензия Авеланжа заключается в том, что «в 1966 году групповые матчи Бразилии против Португалии, Венгрии и Болгарии судили три арбитра и шесть помощников – семеро из них англичане, остальные – немцы. Идея была проста: нейтрализовать Бразилию». Для Селесао [6] Сборная Бразилии по футболу. ЧМ-1966 закончился уже на групповом этапе. Затем британцы и немцы протолкнули друг друга в финал: «Четвертьфинал немцев судил английский арбитр, а игру англичан против аргентинцев – немец» {9}.

Выборы Авеланжа во Франкфурте стали одним из достижений Дасслера. При этом была проделана большая разъяснительная работа среди африканских делегатов. Там люди Дасслера наладили хорошие связи, там процветают обычаи подкупа и самодержавие. А россказни функционеров о том, что спорт не имеет ничего общего с политикой, уже никто не воспринимает всерьез. Главы международных федераций имеют влияние на высшем уровне. Как Дасслер встречался с советским политбюро или Авеланж с африканскими или южноамериканскими кровавыми диктаторами, так и Блаттер позднее в странах третьего мира общается предпочтительно с главами государств, а не руководителями союзов. А если с теми и другими, то в строгой очередности.

Политические контакты не вызывают опасений. В Советском Союзе Дасслера принимают на правительственном уровне и оказывают почести, как государственному деятелю. Таможенного контроля для него не существует. Его помощнику Кристиану Женетту даже дают разрешение на бессрочное пребывание в Советском союзе. Советы, в свою очередь, страстно желают попасть на Запад. Такие сделки обходятся недешево. Женетт рассказывает, как в Париже советские делегаты прошлись по ювелирным лавкам и в считаные минуты лишили его всей наличности. Эриху Хонеккеру тоже не удается устоять перед капиталистом Дасслером, и он подписывает «всеобъемлющий контракт» на снабжение атлетов ГДР, систематически уличаемых в допинге.

Но Хонеккер и большой любитель футбола Эрих Мильке, как и Дасслер, остаются верными лишь себе. И это порождает шанс для истории спорта: разумеется, «Штази» выходит на секретную службу Дасслера.

Сведения предоставляет информатор «Штази» Карл-Хайнц Вер с позывным «Чайка». Восточноберлинский функционер на протяжении двадцати лет снабжает «Штази» подробной информацией о деятельности лоббистов Дасслера, к которым сам имеет доступ. Его даже назначают генеральным секретарем Международной ассоциации любительского бокса. «На мой взгляд, это спортивно-политическое подразделение, возглавляемое лично Дасслером, является одновременно важнейшим звеном, осуществляющим шпионскую деятельность в капиталистическом мире», – пишет Вер. В своих донесениях он скрупулезно отмечает, как агенты Дасслера выдвигают или смещают международных функционеров, оказывают на них давление или подкупают. «Не возникает никаких сомнений в том, что в мире спорта сейчас ничего не происходит без участия этого концерна и, по моему мнению, многое сделано по воле этой группы» {10}.

В диктаторской Восточной Европе Дасслер чувствует себя особенно вольготно. Там же он подыскивает лучшего кандидата на должность главы МОК: Хуана Антонио Самаранча. У испанца на удивление много общего с Авеланжем. И тот и другой сыновья предпринимателей, оба спортсмены в прошлом, не питают никакой любви к спорту, который позднее подомнут под себя и станут править им, как самодержцы. Самаранч играл в роллеркей, который и по сей день не включен в олимпийскую программу. А вот Авеланж, футбольный босс, входил в олимпийскую сборную – правда, по плаванию (1936) и водному поло (1948). Оба строят карьеру под диктаторскими режимами. Перебои с финансами компенсируют беззаветной преданностью.