Стефан Кларк - Боже, спаси Америку! Наблюдая за американцами

– Ну что ж, ответь тогда, – сказала она.

– Алло? Мистер Уэст? – произнес женский голос с сильным йоркширским акцентом.

– Слушаю.

– О, здравствуйте. Говорит Люси Марш из «Туристических ресурсов». Я вас не отвлекаю?

– Э… видите ли, я в ресторане…

– Прошу прощения, я понимаю, что уже поздно, но я и сама задержалась на работе, потому что нужно успеть укомплектовать ваше досье до конца недели.

– Мое досье?

– Да, мистер Тайлер забыл задать вам несколько вопросов во время интервью. Он должен был протестировать вас на знание Британии.

– Что? Но я британец, это записано в моем паспорте.

Алекса смотрела на меня со смесью изумления и тревоги. Со стороны это, должно быть, звучало так, будто я вот-вот лишусь национальности.

– Да, но нам необходимо задать вам несколько вопросов, если вы собираетесь представлять Великобританию за границей. У вас есть пять минут?

– Пять минут? – Я скорее испрашивал разрешения у Алексы, чем обращался к даме из Лондона. Алекса пожала плечами: «Почему бы нет»? – Хорошо, но, пожалуй, мне лучше выйти на улицу.

Я уже был у двери, когда меня настиг первый вопрос.

– Вы можете назвать имена двух сыновей принца Чарлза и принцессы Дианы?

– Конечно, – ответил я. – Уильям и Гарри.

– Правильно. Хорошо. Можете назвать премьер-министра?

– Если имеется в виду тот, кто был вчера, – произнес я, проскальзывая мимо мэтра во двор.

– Oh, vous abandonnez votre table ? [22] О, вы покидаете свой столик? ( фр. ) – спросил он.

– Non, non, une minute [23] Нет-нет, я на минутку ( фр. ). , – заверил я его.

Во дворе уже было не протолкнуться, так что ни о какой тишине и покое мечтать не приходилось. Впрочем, какой был смысл в этом разговоре? Тайлер наверняка уже растрезвонил о моих извращенных привычках переодеваться в женское платье.

Как бы то ни было, премьер-министра я все-таки назвал.

– Правильно, – одобрила Люси. – А вы можете объяснить американцу основные правила игры в крикет?

– Ни в коем случае. – Я уже пытался проделывать такое с французами, но это было равносильно тому, чтобы объяснять, как петь йодлем под водой. Они не улавливали сути.

– Что ж, вам придется попытаться, просто чтобы я смогла заполнить эту графу.

– Хорошо, как вам понравится такой вариант: крикет – это что-то вроде бейсбола, за исключением того, что на поле одновременно присутствуют двое бэттеров и двое пинчеров, и еще игроки в крикет не носят эти глупые никербокеры [24] Бэттер – отбивающий в бейсболе, пинчер – подающий, никербокеры – широкие брюки, собранные под коленом. .

Двое парней-французов из очереди, слышавшие разговор, недоуменно переглянулись.

– Довольно неплохо, – сказала Люси. – Предположим, я не слышала ваше замечание насчет никербокеров. И наконец, вы можете пропеть первый куплет национального гимна?

– Как? А разве есть и второй?

Она рассмеялась:

– Думаю, должен быть, но одному Богу известно, как он звучит, так что первого будет достаточно. И боюсь, вам придется пропеть его, а не просто продекламировать.

– Вы что же, нанимаете только тех, кто умеет петь? Разве это не дискриминация по отношению к тому, кому медведь на ухо наступил?

– Мы должны быть уверены в том, что вы не подведете, если вам придется пропеть национальный гимн, – объяснила Люси. – Знаете, как ужасно это выглядит, когда футболистов снимают крупным планом перед началом матча, а они не знают слов.

– Вы так говорите, будто у меня есть шанс получить эту работу. Мне казалось, что я провалил интервью с мистером Тайлером.

– О нет. Возможно, он вам показался немного… зажатым. Это все из-за… – Люси выдержала паузу, и у меня создалось впечатление, будто она оглядывается через плечо, проверяя, не подслушивает ли кто наш разговор. – Из-за его лекарства. Возможно, поэтому он и не заполнил вашу анкету до конца.

– А…

– И насколько я могу судить, вы в шорт-листе. Вам осталось только спеть, и работа у вас в кармане, уж поверьте мне.

В какой-то момент я почти струхнул. Но я не из тех, кто намеренно срывает интервью, к тому же мне действительно позарез нужны были деньги, поэтому я зажмурился и запел. Довольно тихо, должен признать, так что слышно было только тем двум парням, которые уже посмеивались над моими рассуждениями о крикете, а теперь, наверное, и вовсе решили, что у меня окончательно поехала крыша.

Но тут я услышал, что мне подпевают. Позади французов стояла группка американских студентов в лыжных куртках и шерстяных шапках.

– Боже, благослови Америку! – выводил один из них. Конечно, в 1776 году они вышвырнули наше правительство, но сохранили мелодию нашего национального гимна.

Мне пришлось повысить голос.

– Дай ей ратных побед, – уверенно вывел я, заглушая французов, которые уже разразились «Марсельезой». – Счастья и славы, – завопил я, словно пытаясь воскресить королеву Викторию. – И долгого царствования над нами. Боже, храни Королеву.

Я удостоился восторженных возгласов со стороны британского контингента и вдруг почувствовал, как ощетинились волоски на моем загривке. Наверное, есть какая-то магия в национальных гимнах. В этот миг больше всего на свете мне хотелось выйти на поле и разбить янки и лягушатников в крикете. Перспектива казалась особенно заманчивой, учитывая, что ни те, ни другие даже не понимали правил игры.

– Ооо, чудесно-о-о, – промурлыкала Люси из Лондона, в то время как другие национальные гимны заглохли ввиду нехватки желающих выглядеть идиотами. – Думаю, вы уже на пути в Америку.

Эмпайрстейт билдинг скрылся за горизонтом, и такси, спустившись с высоты хайвея, продолжило путь среди низких домиков из красного кирпича. В этой округе какой-то предприимчивый делец, по всей видимости, пытался ввести моду на цветные маркизы – во всех домах над окнами пестрели похожие на автомобильные капоты навесы. Изначально они были красными, ярко-синими или ярко-зелеными, и, глядя на них, можно было догадаться, что летом здесь печет не на шутку. Впрочем, сейчас на многих маркизах искрилась ледяная бахрома.

– Что это за район? – прервал я телефонный разговор таксиста. – Верхний Ист-Сайд?

– Вроде того, – ответил он. – Это Бронкс.

– Бронкс? – Для англичанина среднего достатка вроде меня упоминание о Бронксе вызывает в памяти образы гангстеров, расстреливающих боезапасы своих «Узи» друг в друга. Ну, или в прохожих.

– Да.

– Но почему мы едем в Бронкс?

– Такой адрес ты мне дал, приятель.

Я снова уткнулся в распечатку, которую показал ему в аэропорту. Адрес «B &B» [25] «В & В» – «Кровать и завтрак». мне прислали по электронной почте пару дней назад из «Туристических ресурсов». Но Бронкс в нем не упоминался. Был лишь почтовый индекс Нью-Йорка. А я-то, идиот, всегда считал, что Нью-Йорк – это исключительно то, что вокруг Эмпайр-стейт.