Колетт Фридман - Измена

– В молодости, – очень тихо ответила Роза, – я бы сказала, что все вместе. А сейчас… – Она пожала плечами, словно признавая поражение. – Сейчас я думаю, это всего лишь привычка.

Прощаясь, Роза сказала:

– Не принимай решений, пока не добудешь железных доказательств. Будь уверена на этот раз, Кэти. Железно уверена, слышишь? Такие обвинения разрушают брак, особенно если они ошибочны. Но если будешь уверена, приготовься к последствиям. Не только к тому, что грянет, но и к последствиям.

Стоя в дверях дома, Кэти смотрела вслед подруге. Прежде чем сесть в свой старенький «Вольво», Роза прощально подняла руку и улыбнулась. Кэти помахала ей вслед, закрыла дверь и прижалась спиной к прохладному стеклу. Как легко сделать вид, что ничего не случилось… Но ведь случилось.

Теперь она иначе видела Розу.

Не то чтобы она потеряла к ней уважение, но… Что-то изменилось, и как прежде уже не будет, хотя Кэти не могла объяснить почему.

Она снова вспомнила слова матери: «Не готова услышать неприятный ответ – не задавай вопрос».

Может, начало всех измен в том, что один из партнеров никогда не спрашивает: «Где ты был?», «Почему так поздно?», «С кем?» Ведь спрашивать нельзя: вопросы подрывают взаимопонимание, взаимопонимание стоит на доверии, доверяешь – не задавай вопросов.

Обхватив себя руками, Кэти медленно брела по ледяным просторам передней. До нее вдруг дошло, почему отношения с Розой никогда уже не будут прежними. Кэти не могла уважать подругу, которая закрыла глаза на измену – измены! – мужа.

Бездействовать нельзя.

Нужно что-то делать.

Только она не знала что.

Кэти бродила по дому, но видела его теперь совсем иначе. Она подсознательно отбирала, что из вещей возьмет с собой, если решит уйти… или что возьмет Роберт, если уйдет. Эту картину они вместе покупали в Италии. Красный кожаный диван, который снимали в каком-то рекламном ролике, достался им с сорокапроцентной скидкой. Книжный шкаф сделан на заказ; неужели делить теперь любовно собранные книги – «моя стопка», «твоя стопка»? Роза не так уж не права, говоря, что сохранить общий дом удобнее. И детям лучше, и, уж конечно, практичнее. Пусть даже у Роберта интрижка, все равно потом он вернется в семью, правда? Ну нет, такой вариант отпадает. Если у него интрижка, Кэти с ним не останется.

Но уйдет ли он?

Потребует ли она, чтобы он ушел?

А если не уйдет, как ей быть? Остаться? Сможет ли она?

Сейчас Уокеры жили в роскошном особняке, в самом престижном пригороде, а восемнадцать лет назад ютились в крошечной квартирке в Южном Бостоне, потому что все деньги шли на развитие компании. С рождением детей встал вопрос о хорошей школе. Что такое частная школа, Кэти знала на собственном опыте и искала для детей государственную, но прежде всего ее беспокоило качество образования. Изучив близлежащие районы, они с Робертом остановили свой выбор на Бруклайне: решающим фактором стали хорошие школы. С покупкой первого дома на жизнь едва хватало, приходилось месяцами сидеть на одной лапше, лишь бы вовремя оплатить ипотеку. Зато как были счастливы! Сколько смеялись тогда! Не то что сейчас.

Сюда они переехали шесть лет назад. Район практически тот же, но дом просторнее и парк рядом. За последние годы особняк вдвое вырос в цене: Роберт предсказывал, что капиталовложение будет выгодным, и не ошибся. Он редко ошибался.

Когда-то его стопроцентная уверенность и смелость ей нравились. Он всегда знал, что делает и как им лучше поступить. Но теперь ей казалось, что это не уверенность, а спесь.

В гостиной его вещей почти нет. По традиции, перенятой у матери, она держала гостиную «для гостей», а не для семьи. Дети сюда носу не показывали. Смех, да и только: в собственную гостиную ходишь как в гости. Первое, что притягивало взгляд, – черная кожаная мебель, из-за которой гостиная казалась меньше. Кэти выбрала бы что-нибудь попроще, поярче, но в те времена Роберт еще угощал клиентов дома и, по его словам, ничто не создавало атмосферу процветания и успеха лучше, чем темный кожаный диван и двухместное канапе. Стоявший здесь же сервант достался ей от матери вместе с разномастным набором уотерфордского хрусталя и неполным сервизом веджвудского фарфора. Вряд ли она докупит недостающие предметы, раз до сих пор не удосужилась. А материнскую коллекцию немецких фарфоровых статуэток давно пора выставить на продажу в Интернете, только руки все никак не доходят. По правде говоря, просто интересно, сколько теперь стоят хаммелевские безделушки.

А вот телевизора в гостиной нет, хотя телевизоры у них повсюду, за исключением разве что ванной.

Основное время семья проводила в жилой комнате, объединенной с кухней. Гигантская панель плазменного телевизора, подключенная к блюрей-плееру и новейшим игровым приставкам Брендана и Терезы, занимала весь угол слева от черного мраморного камина. По всему полу змеились провода, подключенные к акустическому центру, и валялись диски с фильмами – вот их Роберт забрал бы, хотя, насколько ей известно, ни одного еще не смотрел: все откладывает на потом, «когда будет время». С недавних пор со временем у него туго, страшно занят, и теперь она знает – чем…

Нет, отогнала Кэти навязчивую мысль, не сейчас.

Диванчик в жилой комнате далеко не новый, подушки не держат форму, хоть она и отдавала их перетягивать. Эффект от перетяжки продержался неделю, и Кэти твердо решила выкинуть диван. С тех пор прошло несколько месяцев. Может, поищет новый на распродажах в феврале…

Каминную полку уродовали часы, выпущенные в тридцатых годах прошлого века – дед Роберта оставил в наследство. Кэти раздражал бумажный циферблат в никотиновых пятнах, а скрип и щелканье механизма каждый час перед боем напоминали ей зубовный скрежет. Вот Роберт пусть и забирает, а она не намерена терпеть их в своем доме.

В своем доме.

Под своей крышей.

У себя.

Это она проводила здесь день-деньской: убирала, поддерживала порядок, превратила пустую коробку в гнездо, где Роберту и детям уютно. Она знала здесь каждую щель, каждый угол, знала, где скрипит половица, где облупилась краска; знала, где собирается паутина, какой кран течет, какое окно заедает. Это ее дом. Она его украсила, она обставила, она создала. И она его не отдаст.

Ее дом, ее, ее!

Вдруг испугавшись собственных мыслей, она поежилась. А что прикажете делать? С некоторых пор слова «раздельное проживание» и «развод» стали для нее очень актуальны. Оказывается, они тесно связаны с другими словами: «твое» и «мое». Раньше-то она всегда думала «наше», даже когда обвиняла Роберта в связи со Стефани. Впрочем, тогда мысль о разводе ни разу не возникала.