Элизабет Вернер - Архистратиг Михаил

– В Таннберге? А! Это маленький горный городок, расположенный совсем близко от Штейнрюка! Мы собираемся провести там несколько недель!

Что-то вспыхнуло, как будто засияло в лице Михаила. Но эта радостная, вспышка длилась одно только мгновение и сейчас же сменилась обычной холодной вежливостью, с которой он ответил:

– Осенние дни очень хороши в горах!

На этот раз молодая графиня не выказала ни малейшего неудовольствия в ответ на холодное замечание собеседника: как ни мимолетна была вспышка радости на его лице, от нее она не укрылась. Продолжая небрежно играть розой, Герта улыбнулась и насмешливо сказала:

– Несмотря на то, что вы живете по соседству, нам наверное опять не придется повидать вас. По всей вероятности, у вас и здесь окажется какой-нибудь «долг службы»!

– Вам угодно шутить, графиня!

– Я говорю совершенно серьезно. Ведь сегодня мы только от господина Велау узнали о вашем присутствии. Разумеется, вы первым делом поспешили стать невидимым. Должно быть, вы были погружены в какой-нибудь стратегический разговор с полковником, когда мы вошли? Очень жаль, что мы помешали вам, ведь сразу было видно, что вы были неприятно поражены.

– Вы глубоко ошибаетесь! Я был очень рад случаю еще раз встретить вашу матушку и вас.

– И все-таки вы испугались, завидев нас?

Михаил кинул мрачный, почти угрожающий взгляд на молодую девушку, которая так безжалостно загоняла его в тупик. Но его голос звучал полным самообладанием, когда он ответил:

– Я был только удивлен, потому что знал, что графиня рассчитывала вернуться с курорта прямо в Беркгейм.

– Мы изменили свой план по специальному желанию дяди Штейнрюка; кроме того, врач посоветовал маме воспользоваться еще несколько недель этим живительным горным воздухом. Неужели вы и в самом деле не побываете у нас в замке? Это очень обрадовало бы маму… и меня тоже…

Герта досказала последние слова вполголоса, но каким сладким очарованием дышали они! Она стояла совсем близко от Михаила, тихо шуршало ее платье, и кружевное облако отделки слегка касалось молодого человека. Он стал еще бледнее, чем прежде. В течение нескольких секунд он словно задыхался, а затем церемонно поклонился и сказал:

– Сочту это для себя великой честью!

В его тоне слышалась нотка, которая говорила графине Герте, что он все-таки не придет. Ее глаза сверкнули гневом, но она, словно соглашаясь, кивнула головой и отвернулась, чтобы присоединиться к матери. При этом – о, совершенно случайно, – роза выпала из ее руки.

Михаил остался на месте, но его пламенный, жаждущий взор устремился к цветку, который только что держала ее рука. Нежный, полураспустившийся бутон лежал у его ног, такой розовый и ароматный, а прямо над ним сверкали цветы дианеи, которая несет смерть своим пленникам опьяняющим ароматом.

Рука молодого офицера невольно потянулась к земле, а быстрый взгляд скользнул по группе разговаривавших: не смотрят ли на него? Да, на него смотрели… Взгляд пары сияющих глаз был устремлен на него с ожиданием, с торжеством – ведь он должен был нагнуться!

Но Михаил гордо выпрямился и твердо двинулся вперед, наступив на розу; нежный цветок умер под его ногой.

Графине Герте, должно быть, стало очень жарко в этот момент, по крайней мере она с пламенной энергией заработала веером. В то же время полковник Реваль, кончив разговор со старшей графиней, сказал:

– Однако дадим покой ее сиятельству, чтобы она могла вполне отдохнуть. Пойдемте, милый Роденберг!

Они простились с дамами и вернулись в зал из прохладного, напоенного ароматом цветов помещения с уютной полутьмой в душную атмосферу залитого светом зала, в сутолоку и толчею. И все-таки Михаил облегченно вздохнул, словно вышел на свежий воздух.

Ганс Велау, который и в самом деле мчался на всех парусах в потоке общего веселья, завидев друга, сейчас же подбежал к нему.

– Знаешь, здесь обе графини Штейнрюк, с которыми мы познакомились на курорте!

– Знаю, – коротко ответил Михаил, – я только что говорил с ними.

– В самом деле? Да куда же ты запропастился? Разумеется ты, как и всегда, отчаянно скучаешь в обществе? Ну, а я на славу забавляюсь и уже перезнакомился со всеми!

– Тоже «как и всегда»! Впрочем, сегодня тебе приходится заменять отца. Все хотят познакомиться хотя бы с сыном знаменитого ученого, раз он сам…

– И ты туда же? – раздраженно перебил его Ганс. – По крайней мере, уж двадцать раз меня представляли сегодня, как достопримечательность номер второй, ввиду отсутствия достопримечательности номер первый. Мне до такой степени тычут в нос знаменитостью отца, что я прихожу в полное отчаяние!

– Ганс! Что, если бы это услыхал твой отец! – с упреком сказал Михаил.

– Тут уж я ничего не могу поделать! Всякий другой человек представляет собой определенную личность, нечто индивидуальное, я же – только «сын нашего знаменитого» и так далее! И только, больше ничего! Меня представляют в качестве сына знаменитого отца, со мной обращаются с особым вниманием, отличают. Но ведь это просто ужас – вечно быть лишь чьим-то отражением!

Молодой офицер слабо улыбнулся.

– Что же, ты стоишь на дороге к перемене этого положения. Будем надеяться, что скоро станут говорить: «Знаменитый художник Ганс Велау, отец которого тоже прославился научными работами»!

– В этом случае я, конечно, прощу отцу его славу! Так, значит, ты уже виделся с графинями Штейнрюк? Я был поражен, когда увидел их, ведь мы предполагали, что они давно в Беркгейме! Графиня-мать очень любезно пригласила меня, или, вернее, нас обоих, в замок, и я, разумеется, принял приглашение. Мы, конечно, вместе отправимся в замок с визитом?

– Нет, я не поеду туда! – отрезал Михаил.

– Но почему же нет, Господи?

– Потому что я не имею ни повода, ни желания втираться в круг графини Штейнрюк. Тон, царящий там, достаточно известен. Если человек мещанского происхождения хочет занять положение в этом обществе, он должен быть постоянно вооружен и не выпускать оружия из рук!

– Так что же, ведь это – твоя специальность! – воскликнул с иронией Ганс. – Ну, а я нахожу крайне неудобным вечно быть с оружием и настороже, как ты и отец, который в обращении с аристократией вечно трясется за свои принципы. Я забавляюсь без всяких принципов, а что касается дам, то я охотно складываю оружие к их ножкам. Будь же благоразумен, Михаил, давай навестим графинь!

– Нет!

– Ну, так и Бог с тобой! Уж если ты что-нибудь вобьешь в свою упрямую голову, то с тобой ничего не поделаешь, это я давно знаю. Ну, а я не упущу удобного случая снова приблизиться к этой златокудрой сказочной фее, графине Герте! Ты-то, понятно, даже не заметил, какая она сегодня ослепительная, чарующая, в облаках шелка и кружев. Воплощенный идеал женской красоты!