Паулина Петерс - Рубиновая комната

– Виктория, как я рада наконец снова видеть тебя! – Констанс радостно обняла подругу. Она была всего на несколько лет старше Виктории, однако вела себя всегда уверенно, как зрелая женщина, и даже не пыталась скрыть свой американский акцент. На ней было бордовое бархатное платье простого, но элегантного покроя, черные волосы словно бы причесаны на скорую руку – и все это отлично сочеталось с ее выразительным лицом с ямочками и небрежными манерами. Поздоровавшись, Констанс отстранила Викторию на расстояние вытянутой руки и принялась внимательно разглядывать ее. – Конечно же, англичанка никогда не сказала бы настолько прямо, – заметила она, – но, будучи американкой, я обязана сообщить, что выглядишь ты довольно-таки изнуренной. – И добавила чуть мягче: – Ты все еще переживаешь из-за смерти отца?

– Это тоже, но сейчас меня заботит кое-что другое. И насчет этого я с удовольствием с тобой поговорю, – ответила Виктория.

– В кухне случилась какая-то катастрофа, поэтому ланч немного запаздывает. – Констанс забавно наморщила нос, изображая отчаяние. – Давай немного пройдемся. Во время прогулки нам никто не помешает.

Служанка принесла пальто для Констанс, и девушки вышли из дома. Пока подруга Виктории болтала о последних балах и других событиях общественного значения, они шли по садовым дорожкам, где двое садовников были заняты тем, что подрезали контуры кустов самшита. За высокой живой изгородью расположился небольшой розарий. Констанс провела Викторию к скамье среди клумб, все еще спавших зимним сном.

– Вот, а теперь рассказывай, что у тебя на душе, – велела она.

И Виктория поведала подруге о том, что случилось с ней вчера вечером.

– Поскольку поместье семьи Хогарт находится неподалеку от загородного дома сэра Френсиса, я подумала, что ты могла с ним уже встречаться. Мне просто хочется узнать, что ты думаешь о Сандерленде, – подавленно закончила она.

Констанс нахмурилась.

– Если ты не против, я выражусь совершенно не по-английски прямолинейно и неподобающим для леди образом… Ты же знаешь, мой дедушка был шахтером и ценил прямоту. Я считаю его мерзкой крысой.

– Правда? – Виктория вздохнула. – У меня сложилось похожее впечатление…

– Недостаток принадлежности к аристократии в этой стране заключается в том, что ты практически не можешь выбирать, с кем тебе общаться. Сандерленд не понравился мне еще во время нашей первой встречи. Мне кажется, что из-за лысины и бледной кожи он чем-то похож на личинку. – Констанс вздрогнула и скривилась.

– Как бы там ни было… После охоты, которую устраивали мы с Луисом, один из слуг сообщил мне, что Сандерленд пытался расспросить его о других гостях. Он зашел настолько далеко, что предложил молодому человеку деньги за информацию. После этого мне стало совершенно ясно, что больше Сандерленда мы приглашать не будем. Но Луис, который сам этого типа терпеть не может, сказал, что если мы не будем приглашать его, это может послужить причиной скандала. Я настаивала на своем, и мы сильно поссорились. Я обвинила Луиса в том, что он – твердолобый аристократ, который в любой ситуации пытается придерживаться лживого этикета, принятого в его круге. Он высказал мне, что я совершенно не умею себя вести и все еще не поняла, что Англия – это не Дикий Запад. Мы тогда много чего нехорошего друг другу наговорили. И помирились только на следующий день. – Взгляд Констанс на миг стал мечтательным, и Виктория почувствовала, что подруга действительно очень сильно любит Луиса. – Как бы там ни было, я взяла с Луиса обещание, что он просветит слуг насчет Сандерленда. – Констанс взяла Викторию за руку. – Поверь мне, Сандерленд – человек, который наслаждается властью над другими. По этой же причине он пытается всеми средствами добывать информацию. Кроме того, я полагаю, что он неким странным и болезненным образом быстро находит чужие уязвимые места. В твоем случае это любовь к отцу и воспоминания о том ужасном пожаре.

Констанс задумчиво уставилась на один из голых розовых кустов, а затем пожала плечами.

– Сандерленд – да, я не могу сказать иначе – насквозь фальшив. Из-за него у меня случилась эта отвратительная ссора с Луисом. А ты вдруг усомнилась в отце. Лучше всего просто забыть о встрече с ним.

– Ты права, – Виктория улыбнулась подруге, у нее отлегло от сердца. – Не следовало мне вообще о нем думать. Спасибо за откровенность.

– Не за что. Я же знаю, что с тобой можно говорить обо всем, – и Констанс улыбнулась в ответ.

– Я бы хотела спросить твоего совета и насчет кое-чего другого. – Виктория торопливо поведала ей о бале дебютанток. – Мой дедушка оплатит наряд. Ты не могла бы порекомендовать мне портного? И, честно говоря, хотя я ни за что не призналась бы в этом перед родственниками, я предвкушаю возможность сшить по-настоящему элегантное платье. Хотя мне хотелось бы, чтобы оно шилось не специально для этого бала реакционеров…

– Пусть бальное платье тебе сошьют в ателье Пуаре.

Виктория покачала головой.

– Сейчас Пуаре – самый модный кутюрье Лондона. Его руководитель ни за что не примет меня как клиентку.

– Я сумею переубедить его, – рассмеялась Констанс. – В конце концов, в прошлом году, по мнению Луиса, я потратила там почти целое состояние. Это платье тоже от Пуаре, – и она отвернула полупальто, чтобы стал виден бархат.

– Правда? – Виктория снова вздохнула, на этот раз с восхищением.

Со стороны дома по всему саду разнесся звук гонга.

– Судя по всему, кухарка наконец сумела соорудить что-то съедобное. – Констанс поднялась. – Давай после ланча сразу поедем к Пуаре.

– С удовольствием…

«Ах, как же чудесно будет иметь возможность рассматривать моделей и выбирать ткани», – с тоской подумала Виктория, направляясь обратно к дому.

– Кстати, недавно я встретила Рэндольфа, – услышала она голос шедшей рядом Констанс. – Он спрашивал о тебе…

– Неужели?

Радость Виктории сменили смешанные чувства. Их с Рэндольфом представили друг другу в Риме во время открытия выставки. Рэндольф, лорд Уорвик, седьмой герцог Монтегю, был похож на греческого бога – отметила девушка, обычно не позволявшая себе преувеличений. Он слишком хорошо знал, что выглядит просто сногсшибательно и занимает высокое положение в обществе, поэтому вел себя соответственно вызывающе, хотя рыцарство ему тоже было не чуждо.

Несмотря на то что Виктория не могла объяснить себе, как так вышло, они с Рэндольфом принялись отчаянно флиртовать во время первой же встречи. Несколько недель спустя они снова встретились в умбрийском городе Перуджа, где сошлись ближе. Она понятия не имела, чем бы все это закончилось, если бы ей не пришлось вернуться в Лондон в связи с болезнью отца.