Мелани Милберн - Он, она и кот

– Можешь оставить свои извинения при себе, – отрезала Изабелл. – Мы навсегда останемся врагами. На земле не существует человека, которого я ненавижу больше.

– Знаешь, говорят, что врагов надо держать при себе.

– Продолжай мечтать, Чатсфилд. Я занята.

Когда дверь захлопнулась перед его носом, Спенсер поджал губы.

«Могло быть и хуже», – подумал он.

Он глубоко вздохнул, повернулся, оглядел аккуратный кабинет, который только что покинула Изабелл. Полированная антикварная мебель, мягкая обивка – все свидетельствовало о больших деньгах. На его вкус, интерьер был несколько старомоден, но отель явно претендовал на высокий уровень.

Вероятно, Изабелл считает, что он занимается всем этим от праздности и скуки. Но Спенсер действительно блестяще знал гостиничный бизнес. Он также был в курсе того, что с тех пор, как не стало ее отца, Изабелл едва удавалось сводить концы с концами. Нет, он не собирался ставить ее на место, что бы она там ни думала. Спенсер просто не желал, чтобы его имя ассоциировалось с чем-то, что не приносит высокий доход. К тому же у него имелись и другие мотивы. Для него было крайне важно, чтобы его успех заметили родители. И он не собирался пустить дело на самотек из-за одной лишь Изабелл Харрингтон, которая не желает зарыть топор войны.

Что ни говори, но в последние месяцы единственное, что доставляло ему удовольствие, – это их соперничество. Спенсеру был брошен вызов, и он был готов на все, лишь бы обойти Изабелл. В глубине души он был приятно удивлен – она отлично держалась. Ее упорство он не заметил и не оценил десять лет назад.

Десять лет…

Неужели прошло столько времени? Теперь, когда ей было тридцать два, Изабелл казалась Спенсеру еще прекраснее. Ее черные как вороново крыло волосы блестели, глаза были цвета благородного виски, а кожа сияла, как китайский фарфор. Ее тело осталось таким же стройным, но теперь она была похожа на сочный спелый фрукт.

Как он мог забыть, какой великолепной женщиной она была!.. Когда Спенсер увидел ее чуть более полугода назад, он испытал почти такое же потрясение. У него перехватило дыхание, когда Изабелл вошла в зал заседаний. Конечно, он ничем не выдал свое смятение. Если бы она знала хотя бы половину, то все пропало. Ее волосы рассыпались по плечам, закутанным в шелк, пухлые губы были слегка растянуты в уверенной улыбке. У него сложилось впечатление, что она недавно покинула постель любовника.

Тщетно Спенсер старался выяснить хоть что-то о ее личной жизни. Ему показалось, что Изабелл жила работой. Но тем не менее было неприятно думать, что рядом с ней может быть какой-нибудь другой мужчина. Ревность была ему несвойственна, по крайней мере до недавнего времени… Прежде у него никогда не было для этого причин. Женщины у него не задерживались, так что не было смысла испытывать нечто подобное и задумываться о верности.

С Изабелл же он вступил в борьбу. Ему нравилось, что она сопротивлялась. Она пыталась идти с ним вровень, отвечала атакой на каждый выпад. Она была умна, дисциплинированна, старалась просчитать каждый свой следующий ход. Изабелл, казалось, совершенно не пугала ни фамилия Чатсфилд, ни все то, что она олицетворяла. Изабелл и не подозревала, как мало на самом деле эта фамилия значила для самого Спенсера. Никто, кроме брата Бена, не знал о том, что Майкл Чатсфилд не был его отцом.

Каждый раз, когда он вспоминал об этом, в сердце возникала невероятная пустота. То, что Спенсер услышал в результате бурной перепалки между отцом и матерью, разрушило его привычное мироздание. Его собственные родители – немыслимо… Мама всегда обращалась с ним так, словно стыдилась собственного сына. Она не могла заставить себя прикоснуться к мальчику, приласкать его. Спенсер не мог вспомнить ни одного раза, когда бы родители проявили заботу или хоть какое-то внимание к нему. Так он дожил до двадцати девяти лет, до того кошмарного Рождества, когда ему наконец открылась правда о его происхождении. Сколько ни старался он преуспеть, родителям было не угодить. Он мог получать самые высокие оценки, приносить домой награды за первые места в соревнованиях – тщетно. Ничто не могло обрадовать их. Он никогда не чувствовал себя любимым или желанным.

Несмотря ни на что, Спенсер до сих пор стремился заслужить уважение родителей, и это изрядно раздражало его самого. Теперь же он чувствовал, что пора меняться. Он должен жить собственной жизнью. У него есть свои цели и планы. Ему больше не нужны ни мать, ни Майкл.

Ему никто не нужен.

Спенсер подошел к окну с видом на Центральный парк. В это время года он был весь в цвету и яркой зелени. Благоухали вишни. Нью-Йорк был динамичным и захватывающим, но весной он обладал воистину магической энергией. Этот город внушал Спенсеру светлую надежду.

«Харрингтон» должен стать его отелем в полном смысле слова. Это был приз, который он намеревался получить. Таким образом он докажет своей семье, что на равных со своими кровными братьями имеет право носить фамилию Чатсфилд. Да, возможно, он несколько безжалостен. Но таков любой успешный человек. Спенсер не мог позволить сентиментальности помешать отличной коммерческой сделке.

Однако нельзя было забывать о том, что Изабелл все же подставили. Ее старший брат Джонатан, пустой человек, заверил Спенсера, что Изабелл склонна принять его предложение. Сам же Спенсер заверил Джина Чатсфилда, что дело в шляпе. Когда же Изабелл нанесла удар, ему в кратчайшие сроки пришлось разработать новый план.

Спенсер знал, что в какой-то момент он должен будет рассказать Изабелл о предательстве ее брата. Но он на собственной шкуре прочувствовал, какими непростыми порой бывают семейные отношения. Ему понадобились годы, чтобы восстановить связь с братом Беном.

Ему также придется рассказать, что не он затеял то глупое пари. Его университетский приятель Том как-то поведал о прекрасной юной американке, которую встретил на одной из вечеринок в Лондоне, где она изучала бизнес. Без ведома Спенсера Том заключил пари: как быстро Спенсер уложит ее в постель. Изабелл узнала об этом через их общую знакомую, которая, как и она, решила, что именно Спенсер стоял за этим злосчастным пари. Когда Изабелл начала бросать обвинения ему в лицо, он незамедлительно занял оборонительную позицию и не пожелал объясниться. В то время Спенсер был слишком горд, и его оскорбило то, что она думает, будто он готов совершить нечто подобное. Умолять и извиняться было ему несвойственно. Да и к тому же, если Изабелл решила, что он виноват, стоило ли бороться? Тогда он вообще не считал, что за отношения нужно сражаться. Связь между двумя молодыми людьми из разных деловых столиц – он из Лондона, она из Нью-Йорка – обречена. Отношения рано или поздно выдохлись бы сами собой.