Барбара Делински - Миражи

– Очень политкорректно, – прокомментировала Кэролайн с надрывом. – Но деньги тратят не они.

– Все чаще именно они. И рекламодатели знают это.

– Пусть расскажут тем двадцатипятилетним и сорокалетним, у которых низкие зарплаты или огромные долги за обучение, если им, конечно, повезло попасть в колледж. Программа снимается десять лет. Сколько было самым молодым домовладельцам? – Собеседница не ответила. – Правильно, сорок. То есть верхний порог вашей целевой аудитории. Средний возраст – пятьдесят лет. Всем, кто запланирован на осенний сезон, – около шестидесяти. Рекламодатели и это хотят изменить? Может, нацелимся на переделку крохотных квартирок в кондоминиумах, которые могут себе позволить тридцатилетние?

Кэролайн не хватало воздуха. Она вышла на веранду. Да, жара, конечно, зверская, но ее бросило в пот вовсе не от духоты. Ее отравляло присутствие Клэр. Хотелось, чтобы ненавистная женщина поскорее покинула дом. Кэролайн вышла на крыльцо, но ей показалось этого мало – она прошла до середины подъездной дорожки, поставила руки на бедра и стала ждать.

Позади нее хлопнула входная дверь. Потрясение с новой силой нахлынуло на Кэролайн. Она повернулась к продюсеру.

– Я что-то не так сделала? Не то сказала? Неправильно оделась? – Не то чтобы она собиралась менять свой внешний вид. Зрительницам нравились ее наряды. Она постоянно получала одобрительные письма.

Клэр ничего не сказала.

– Значит, просто возраст, – заключила Кэролайн, признавая поражение.

Наступило очередное минутное молчание. Клэр отмахнулась от мошкары.

– Ну так как? Тебя устраивает?

Все вернулось к исходной точке. Только теперь Кэролайн была в еще большей растерянности.

– Да как это может меня устраивать? Я категорически не согласна с таким решением.

– Ты не хочешь, чтобы твоя дочь двигалась вперед?

– Эй, – предостерегающе произнесла она ледяным тоном. – Я всегда хотела, чтобы дочь развивалась. Я всю жизнь посвятила тому, чтобы она добилась успеха. И даже думать не смей, что я хоть чем-то помешаю своей девочке.

Это было правдой. Но Кэролайн знала, что речь идет не о продвижении по карьерной лестнице. Речь о заботе. О честности или отсутствии таковой, о боли, которую причинила подлость. Может быть, даже о предательстве, хотя она отказывалась верить в такую возможность, пока не поговорит с Джейми.

Машина Клэр еще не отъехала от дома, когда Кэролайн вернулась в дом и попыталась дозвониться дочери. Сердце бешено колотилось. Однако вызов пришел прямо на голосовую почту. Видимо, самолет еще не приземлился в Атланте. Она подождала несколько минут и снова набрала знакомый номер. На этот раз не стала нажимать «отбой», а дождалась звукового сигнала: «Позвони, когда приземлишься», – сказала она и отключилась.

Клэр уехала.

Джейми молчала.

Кэролайн – слишком стара.

Опустившись на ступеньки в прихожей, она чувствовала себя настолько несчастной, что уже и не вспомнить, когда она в последний раз испытывала подобные ощущения. Кэролайн с напряжением ждала звонка дочери. Возбужденно вышагивала по крыльцу, хмурый взгляд перескакивал с одного предмета на другой, пока не наткнулся на букет от телеоператора: « Выздоравливай поскорее. Ты все еще наш плотник ». Вчера записка показалась довольно странной, теперь же обычные слова приобрели новый смысл.

Кто еще знал? Клэр и Брайан, Рой и Джейми, оператор. Может, электронная почта прямо сейчас разносит новость по всем городам и весям? Неужели она была последней, до кого дошла судьбоносная информация? Может, они специально подгадали время, чтобы наверняка застать ее дома, пока она временно выведена из строя.

Сердито вышагивая по лужайке, она остановилась у можжевельника в тени дуба, растущего на обочине. Кусты явно нуждаются в обрезке. Но не сейчас. Если не брать во внимание жару, она не сможет работать из-за запястья.

Потому что ей пришлось сделать операцию. Она слишком долго его напрягала.

Обескураженная, она вернулась к крыльцу, села на нижнюю ступеньку и обхватила колени. Сосед, возвращавшийся домой, притормозил и приветственно махнул рукой. Она помахала в ответ, но говорить ни с кем не хотелось. Кэролайн вернулась в дом и снова попыталась дозвониться Джейми, гадая, не забыла ли дочь включить телефон. Обычно за ней такого не водилось. Насколько Кэролайн успела заметить, когда путешествовала с ней, дочь всякий раз включала телефон, едва шасси самолета касалось земли. Это была привычка, почти условный рефлекс.

Разве что она намеренно игнорировала его именно сейчас, потому что не желала принимать звонки. Или – маловероятно, но вдруг – спланировала свой отъезд специально, чтобы быть подальше, когда Клэр придет с обескураживающим известием к матери.

Стараясь не поддаваться панике, Кэролайн миновала кухню и вышла во двор через заднюю дверь. Направляясь к гаражу, она мысленно снова вернулась к кухне, вспомнив, как Джейми порывалась ее переделать. И очень настойчиво. Может, ею двигало чувство вины? Это имело бы смысл, если бы она знала о решении телевизионщиков заранее, или даже, что еще хуже, добивалась такого развития событий. Неужели она на самом деле могла так поступить?

Рой точно сделал бы именно так. Кэролайн ни секунды не сомневалась. Может, и не он подкинул дурацкую мысль, но сейчас наверняка разговаривает с Клэр по телефону, ухмыляется, как обычно, и злорадствует, что бывшую выгнали.

Вдыхая знакомый запах опилок, она постаралась изгнать из головы мысли о Рое. Здесь он ей не нужен. Это место принадлежит только ей.

Еще пять лет назад она жила в доме, где они с Роем когда-то вили семейное гнездышко. И хотя он выехал оттуда больше десяти лет назад, подписав бумаги о передаче собственности, Кэролайн никогда не считала ту недвижимость своей. А нынешний дом принадлежал только ей. И особнячок в викторианском стиле, и гараж, в котором сохранился фасад оригинального каретного сарая, хотя внутри он полностью переделан. Ах да, тут есть еще небольшой офис на втором этаже – под самой крышей, но самое главное для Кэролайн располагалось внизу.

Сарай размером с два полноценных гаража был оснащен первоклассным освещением и новейшей системой вентиляции, которая очищала воздух от древесной пыли. Впрочем, под рабочим столом все равно скапливались опилки, которые позволяли чувствовать себя очень комфортно. А если учесть еще и легкий аромат столярного клея, морилки и остаточный запах новой ленточной пилы, то здесь она на сто процентов в своей стихии. Инструменты лежали на полках, висели на настенных крюках или просто громоздились на рабочем столе рядом с рабочими перчатками и очками. Среди них особенно дорого плотницкое добро из мастерской отца – небольшие ручные инструменты. И сейчас, пробежавшись пальцами по старой шлифовальной машинке, которая в те времена считалась последним словом техники, Кэролайн погрузилась в воспоминания.