Софи Кинселла - Я – твой должник

– Тебя, наверное, от катков тошнит, – смеется он.

– Точно, – соглашаюсь я, хоть это и неправда. Я все еще люблю катки. Хожу в «Сомерсет Хаус» каждый год, как только там заливают лед. С радостью смотрю, как бегают, кружатся, шлепаются люди на коньках. Но сама стою в стороне.

Я забираю у Райана фотографию и осматриваюсь в поисках чего-нибудь другого, но тут вваливается Джейк с пивом.

– Вот вы где! – восклицает он почти обвиняющим тоном.

– Ты маме помог? – спрашиваю я, но Джейк пропускает мои слова мимо ушей. Видит фотографию у меня в руках и закатывает глаза.

– Хвастаешься былой славой, Фикси? Видел бы ты, как она плюхнулась на задницу, – со смешком обращается он к Райану. – Классика. Жаль, я не заснял.

– Не верю. – Райан подмигивает мне. – Готов спорить, ты никогда не плюхалась на задницу.

Я молча ставлю фотографию обратно на комод. Я никогда не упоминала тот день при Джейке. И к тому разговору мы больше не возвращались. Он хоть знает, как меня приложил?

К черту! Жизнь продолжается.

– Постойте! – Меня осеняет идея. – Райан, а ты ведь мог бы поработать немного у нас в магазине. Попробуешь себя в розничной торговле. Мы тебя всему научим! А потом переберешься во что-нибудь… посолиднее.

Выдаю это как обычное деловое предложение, а у самой сердце заходится от безумной надежды. Это же идеально! Буду видеть его каждый день, он почувствует себя членом семьи…

– На этот счет я не уверен. – Райан морщит загорелый нос. – Мне будет неловко на вас работать. Джейк, старик, это ты мне пива принес?

Я изображаю улыбку, лишь бы не выдать своего разочарования. Почему он решил, будто это неловко? Ничего подобного! Но настаивать бесполезно. Не хочет работать у нас в магазине – его дело.

– Так ты помог маме? – снова спрашиваю я Джейка. – Или, может, Николь помогла?

– Господи, Фикси, отвяжись! – закатывает глаза Джейк. – Я маму даже не видел.

С появлением Джейка лопается волшебная защитная оболочка, в которой мы уединились. И внезапно на меня снова накатывает чувство вины. Это я увильнула от работы. Позабыла о празднике и вообще обо всем, кроме нас с Райаном.

– Пойду посмотрю, как там мама, – говорю я. – Вы же ее знаете. Наверняка она опять на кухне.

Благородство тут ни при чем. Мне нужно успокоиться, побыв рядом с мамой. Джейк выбивает меня из колеи, как будто для этого мало одного Райана. Срочно нужна инъекция маминого спокойного, любящего, ободряющего голоса. Пусть скажет что-нибудь такое, отчего я улыбнусь и посмотрю на все совсем другими глазами.

По дороге я заглядываю в гостиную. Все расселись: кто на стульях, кто на полу, болтают, курят и жуют. Но мамы тут, конечно, нету. Я так и знала.

– Мам? – зову я, направляясь по коридору в глубь дома. – Мам, ты здесь?

Я замечаю знакомую голубую ткань через приоткрытую кухонную дверь, но почему-то она не там, где надо. Я ускоряю шаг, хмурюсь, пытаясь осмыслить увиденное. Что-то не так, но я не пойму…

– Мам?..

Я широко распахиваю дверь, и сердце замирает от ужаса.

Мама неподвижно лежит на столе. Рука сжимает кондитерский мешочек, волосы закрывают лицо.

– Мама… – сдавленно окликаю я. – Мам!

Я осторожно касаюсь ее плеча, но она не отвечает, и тогда все у меня внутри сводит от ужаса.

– Мам! Помогите! – ору я в дверь, а сама хлопаю маму по щекам, пытаясь понять, дышит она или нет. Не нахожу пульса, но где он должен быть, этот пульс? Надо было ходить на курсы первой помощи…

– Мама, проснись, пожалуйста! Помогите! Кто-нибудь, ПОМОГИТЕ! – снова хрипло ору я, и по лицу бегут слезы. – На помощь!

По коридору грохочут шаги. Трясущимися пальцами хватаю телефон, все происходящее кажется нереальным. В жизни не набирала 999, и еще гадала, каково это. Теперь знаю. Это самое страшное в мире.

Трудно разобраться в происходящем, когда все случается одновременно. Можно крышей поехать, когда пытаешься действовать, но в голове ничего не укладывается.

Сначала на голову сваливается Райан – одного этого вполне достаточно. Потом мама падает в обморок, и мне кажется, что весь мир вокруг рухнул. Наконец приезжает неотложка, и когда выясняется, что все в порядке, наступает шок облегчения.

Хотя на самом деле, конечно, она не в порядке. И как выяснилось, уже давно.

Мама никогда не говорила нам о болях в груди – до чего это на нее похоже! Я чуть не взвыла, когда это выяснилось. Все это время она жила с больным сердцем – и словом не обмолвилась! Врач объяснил, что большинство проблем из-за курения. Она сама не прочь подымить, и папа уделывал в день полторы пачки. И еще, конечно, четырнадцатичасовой рабочий день в магазине. До сих пор. В ее годы.

«Нужны перемены», – твердил нам каждый медик в те несколько дней, которые мама провела в больнице. «Меняйте образ жизни». А когда мама отвечала, что не собирается бросать свою работу, потому что ее любит, тупо долдонили свое: «надо изменить образ жизни». Только теперь уже смотрели на нас с Николь. Обязанность переделать маму возложили на нас. На Джейка тоже, но он появлялся редко. Деловые встречи, понимаете ли.

После праздника прошло две недели. Если бы все упиралось только в нас с Николь, то, как бы мы ни старались, мало что сдвинулось бы с места. Но теперь перемены неизбежны. Новость обрушилась на нас, как джаггернаут: приезжает мамина сестра.

Мы даже не знали тетушку Карен. Хоть она нам и родня, но последние двадцать семь лет жила в Испании. В Англию она и носа не казала: слишком холодно. Электронной почтой не пользуется: шею ломит. На свадьбу Николь не приехала, потому что у нее процедуры. И вот она явилась. Тут не только мама, но и весь дом изменился.

Она ворвалась загорелым смерчем, громыхая розовым чемоданом на колесиках; высветленные волосы собраны во встопорщенный хвост.

– Я здесь! – завопила она, завидев маму на диване. – Не бойся! Я со всем справлюсь! А теперь главное – цветы инвалидке.

Слегка ошарашенные, мы смотрели, как она жестом фокусника выдергивает из сумки букет искусственных красных цветов.

– Терпеть не могу живые цветы, – объявила она. – Только деньги выбрасывать. Поставь эти в вазу, они не хуже, и можно потом использовать.

Она ткнула мне в руки пластиковый букет, развернулась к маме и покачала головой.

– Ох, Джоанна. Что за хрень? Ты только посмотри на себя. На морщины эти посмотри. Знаю, у меня самой морщины. – Она указала на свою загорелую физиономию. – Но мои-то от смеха. А ты себя раньше срока в могилу вгоняешь! Это надо прекращать. Если не умеешь развлекаться, зачем вообще жить? Словом, я тебя забираю.

Сначала я не поняла, куда тетя Карен собирается ее забрать. Потом дошло: речь об Испании. Я было обрадовалась: у мамы будет отдых! Но тут же подумала: у мамы – отдых? Ни за что. Она не поедет.