Расул Гамзатов - Целую руки матерей (сборник)

Читая вас, я удивляюсь снова,
Как вы могли, глашатаи сердец,
О матерях не написать ни слова,
Махмуд, Эльдарилав и мой отец?

И говорит Махмуд из Кахабросо:
– Я не сводил с Марьям влюбленных глаз,
Ты своего не задал бы вопроса,
Когда бы увидал ее хоть раз.

Марьям я поклонялся безраздельно,
Ее певцом прослыв между людьми,
И вспомнил мать лишь в миг, когда смертельно
Был выстрелом сражен и-за любви.

И вторить стал Эльдарилав Махмуду:
– Клянусь, и я не мог предугадать,
Что, Меседо увидев, позабуду
И целый свет, и собственную мать.

И лишь когда отравленную в Чохе
На свадьбе чашу осушил до дна,
Окликнул мать я на последнем вздохе,
И предо мной явилася она.

– А что же ты под небом Дагестана
Мать не воспел? – спросил я у отца.
– Не помнил я, осиротевший рано,
Ее заботы, песен и лица.

Завидных строк наследник полноправный,
О, как бы я, глашатаи сердец,
Воспел бы мать, имея дар ваш славный,
Махмуд, Эльдарилав и мой отец.

Годы, встав на стремена,
Мчат стремглав сквозь времена.
Сколько лет дано ни будет,
Жизнь дается нам одна.

Много звезд – одна луна,
Много верст – одна страна,
Та, что родиной зовется
И пожизненно одна.

Вновь тревога иль война
Иль из рога пьешь до дна,
Друг мой, помни, ради бога:
Женщин – много, мать – одна!

И отец в кругу вершин
Есть у каждого один.
Будь он грешен,
но отречься
От него не может сын.

И единственным от рода
Ликом мы наделены,
За двуликого природа
Не должна нести вины.

Представай в своем обличье,
Сохраняя в каждый миг
От змеиного в отличье
Нераздвоенный язык.

У тебя,
к чему считать,
Три папахи или пять,
Голова одна, чтоб было,
Чем у плахи рисковать.

Уважай чужое мненье,
Но, достойный мудреца,
Сам высказывай сужденья
Лишь от первого лица.

В мире сто пороков есть,
Лжепророков в нем не счесть.
Хоть одна, как перст,
но вызов
Им бросает наша честь!

Знаю, орды двойников
Есть у всех клеветников,
Но двух истин не бывает,
Облик истины таков.

Высь ясна или темна,
Бал ли правит сатана
Или ангелы пируют,
Жизнь одна и смерть одна!

Когда моя жизнь, дорогая,
Придет к своему рубежу,
Три слова тебе, дорогая,
Я в час мой последний скажу.

Три слова… О, только бы силы
Хватило – их вымолвить мне!..
«За все, дорогая, спасибо», —
Сказал бы сперва в тишине.

Сумею ли слово второе,
Успею ли произнести?
Глаза я устало прикрою:
«За все, дорогая, прости».

И третье я вымолвлю слово,
Своей покоряясь судьбе:
«О, будь, дорогая, здорова,
Здоровья желаю тебе».

А если судьба милосердно
Сказать мне дозволит еще,
Я те же три слова усердно
Опять повторю горячо.

О, только хватило бы силы
Их явственно произнести!
«За все, дорогая, спасибо…
Здоровья тебе… И – прости…»

Трех дочерей
Удрученная мать
На дочерей
Принялась гадать.

Младшая – девушка
Зрелых лет.
Муж есть у средней,
А счастья нет.

Третья – не мужняя,
Не жена:
С мужем нелюбящим
Разведена.

Трех сыновей
Изможденная мать
На сыновей
Принялась гадать.

Странствует где-то
Старший джигит.
Средний джигит
На войне убит.

Младший
Женою покинут давно.
Годы идут,
На душе – темно.

Казалось мне: всю жизнь я плачу,
Осиротевший, по отцу.
Как жалки, как смешны удачи,
Когда и сам идешь к концу.

Не вспомнить, чем я так казнился,
Метался птицею в огне.
Сегодня ночью мне приснился
Отец. Он плакал обо мне…

Казалось мне: всю жизнь стенаю,
Зову, осиротевший, мать.
«Прости за все меня, родная!»
Когда б ребенком снова стать.

Дай мне, Аллах, такую милость —
Я верю, маму бы сберег.
Сегодня ночью мне приснилась
Мать: «Не печаль себя, сынок!».

В горах джигиты ссорились, бывало,
Но женщина спешила к ним и вдруг
Платок мужчинам под ноги бросала,
И падало оружие из рук.

О женщины, пока в смертельной злости
Не подняли мечей материки,
Мужчинам под ноги скорее бросьте
Свои в слезах намокшие платки.

Слеза, что по щеке твоей стекла,
Речь обретя хотя бы на мгновенье,
Наверно б, строго упрекнуть могла
Меня в моем невольном появленье.

Твоей косы поблекшей седина
Не может и не хочет скрыть упрека,
Давая мне понять: моя вина,
Что пряди стали белыми до срока.