Жозе Эса де Кейрош - Преступление отца Амаро

– И вот, друг мой Мендес, план мой таков: поселить его на квартире у сеньоры Жоаннеры, – закончил каноник с самодовольным видом. – Блестящая идея, неправда-ли?

– Поистине блестящая! – согласился прислужник подобострастным тоном.

– У неё свободна комната внизу, смежная с нею гостиная и еще одна комнатка, которая может служить кабинетом. Мебель прекрасная, постельное белье тоже… И дело это для сеньоры Жоаннеры выгодное. За комнаты, белье, стол и прислугу она смело может спросить шестьсот рейс [1] 600 рейс – около 1 рубля 20 коп. Прим. пер. в день. Кроме того, приятно, что в доме будет священник.

– Видите-ли, я не знаю, хорошо-ли это будет из-за Амелии, – робко заметил прислужник. – Пойдут, пожалуй, сплетни. Девушка, ведь, молодая. Новый священник, говорят, тоже молод…

Диас остановился.

– Все это ерунда! А разве отец Иоаким не живет под одною крышею с крестницею матери? А у священника Педрозо не живут разве невестка и её сестра, девятнадцатилетняя девушка? Я не вижу в этом никакой беды. Сеньора Жоаннера сдает комнаты, как всякая квартирная хозяйка. Ведь жил же у неё один чиновник несколько месяцев.

– Да, но это не священник, – возразил Мендес.

– Тем более, тем более! – воскликнул каноник. И, остановившись, он добавил конфиденциальным тоном: – Кроме того, это дело было-бы очень удобно для меня. Мне это выгодно, друг мой.

Наступило краткое молчание. Прислужник сказал, понизив голос:

– Конечно, вы делаете много добра сеньоре Жоаннере…

– Я делаю, что могу, дорогой мой, – возразил каноник и, помолчав немного, продолжал нежным, добродушно-веселым тоном: – Она стоит этого, вполне стоит. Это воплощенная доброта. Если я не явлюсь к ней утром ровно в девять часов, она уже мне себя от беспокойства. А когда я был болен в прошлом году, она даже похудела от горя. И как она внимательна ко мне! Когда у неё режут свинью, то лучшие куски идут мне – святому отцу, как она меня называет.

И глаза его засверкали глупым довольством.

– Притом это очень красивая женщина, – сказал Мендес.

– Еще-бы! – воскликнул каноник, снова останавливаясь. – И как хорошо она сохранилась. Ведь она – не девочка, а на голове ни одного седого волоса. А кожа, какая! – И, понизив голос, он прошептал со сладострастною улыбкою, указывая на верхнюю часть груди и медленно проводя рукою по этому месту. – Это одно очарование! Притом она опрятна необычайно и так внимательна ко мне! Дня не проходит без того, чтобы она не прислала мне какого-нибудь подарочка – то вазочку желе, то тарелочку сладкого риса. Вчера она прислала мне яблочный торт, да такой вкусный, что даже сестра Жозефа сказала: «Яблоки тают во рту, точно они сварены в святой воде». Такое внимание трогает до глубины души, Мендес.

Прислужник слушал, угрюмо насупившись от зависти.

– Я прекрасно знаю, – сказал каноник, растягивая слова: – что здесь ходят про меня разные сплетни. Но это все клевета. Верно только то, что я очень привязан к этой семье. Но это началось еще при жизни мужа сеньоры Жоаннеры. Она честная женщина, вполне честная.

– Известное дело, злые языки никого не пожалеют, падре – заметил прислужник плаксивым голосом и, помолчав немного, добавил: – А в общем вам должно-быть дорого обходится эта дружба.

– И как еще! Подумайте только, с отъезда чиновника комнаты стояли пустые, и мне приходилось давать ей на хозяйство.

– Но ведь у неё, кажется, есть именьице, – заметил Мендес.

– Ну, это крошечный клочок земли, мой дорогой. Да и повинности и налоги очень велики. Потому-то я и говорю, что Амаро Виера – золотое дно. Получая с него по шестьсот рейс в день, да при моей помощи и маленьком доходе с имения от продажи овощей, она будет сводить концы с концами. Мне будет много легче тогда.

– Конечно, легче, конечно, падре, – согласился прислужник.

Они замолчали. Вечер был тихий и ясный, воздух неподвижен. На сильно обмелевшей реке блестел сухой песок; вода, сладко журча, медленно текла по мелким камням. На холмы спускался полумрак, – а красные и оранжевые облака над морем сплетались в причудливую декорацию.

– Какой славный вечер! – сказал Мендес.

Когда через несколько минут они поднимались по лестнице собора, каноник остановился и обратился к спутнику:

– Итак решено, друг Мендес, я поселю Амаро на квартире у сеньоры Жоаннеры. Это выгодно для всех.

– Очень выгодно, – почтительно согласился прислужник. – Безусловно очень выгодно.

И они вошли в собор, творя крестное знамение.

Через неделю разнеслась весть о том, что новый священник приезжает вечером с почтовым дилижансом. С шести часов каноник Диас и прислужник гуляли уже по площади Фонтана в ожидании Амаро.

Это было в конце августа. На длинном бульваре вдоль реки между двумя рядами старых тополей гуляли дамы в светлых платьях. С другой стороны, в бедном квартале, старухи сидели с пряжею у дверей, грязные дети играли и валялись на земле, обнажая при этом огромные животы, куры жадно рылись в уличных отбросах.

Было уже темно, когда дилижанс с зажженными фонарями съехал с моста и остановился у фонтана около гостиницы Креста. Путешественник в высокой шляпе и длинном священническом плаще, сидевший рядом с кучером, осторожно спустился со своего места, придерживаясь за железные перила, и огляделся по сторонам.

– Эй, Амаро! – окликнул его каноник, подходя ближе. – Здравствуйте, плутяга.

– Ах, отец-наставник! – ответил приезжий весело. И они обнялись в то время, как прислужник стоял в стороне, почтительно наклонившись, со шляпою в руке.

Было уже почти девять часов, совсем темно. В домах на площади все уже спало. В лавках под аркадами виднелся печальный свет керосиновых ламп, тускло освещавших сонные фигуры разговаривавших у прилавка людей. Выходившие на площадь извилистые мрачные улицы с мерцавшими кое-где фонарями казались необитаемыми.

Каноник Диас объяснял приезжему, как он устроил его. Квартиры он не нанимал: пришлось бы покупать мебель, брать прислугу и тратить много лишнего. Он предпочел занять для него комнаты в приличном комфортабельном доме; этим требованиям отвечают как нельзя более комнаты у сеньоры Жоаннеры. Они хорошо меблированы и очень чисты, из кухни не пахнет. Сеньора Жоаннера славная, богобоязненная женщина, очень экономная и предупредительная…

– А как насчет главного, отец-наставник? – Какая цена? – перебил его Амаро Виера.

– Шестьсот рейс в день. Это очень дешево. У вас будет спальня, гостиная…

– Великолепная гостиная, – почтительно вставил Мендес.

– А это далеко от собора? – спросил Амаро.

– В двух шагах. Можно ходить служить обедню в мягких туфлях. В доме есть молодая девушка, дочка сеньоры Жоаннеры, двадцати трех лет. Хорошенькая, немного капризная, но с хорошею душою… А вот и ваша улица.