Жозе Эса де Кейрош - Преступление отца Амаро

Амаро подал прошение о переводе в другой приход и пошел к графине де-Рибамар. Когда он явился, у подъезда, ее ждала карета.

– Её сиятельство уезжают сейчас, – сказал ему лакей в белом галстухе, ожидавший выхода своей госпожи.

В это время двери распахнулись, и на улицу вышла дама в светлом туалете. Это была высокая, худая блондинка с большим носом и в золотых очках.

– Вы не узнаете меня, графиня? – спросил Амаро, почтительно кланяясь и держа в руке шляпу. Я – Амаро.

– Амаро? – повторила она, словно припоминая, кто это. – Ах, Господи, это вы! Я не узнала… Вы теперь взрослый. И как переменились! Вы живете в Лиссабоне?

Амаро рассказал о своей жизни в Ферао и о бедности в приходе.

– Я приехал хлопотать о переводе, графиня.

Она слушала его, опираясь на светлый, шелковый зонтик. Амаро чувствовал, что от неё пахнет рисовою пудрою и чистым батистом.

– О, не беспокойтесь об этом. Мой муж замолвит за вас слово. Я берусь устроить это. Зайдите ко мне на этих же днях. Постойте-ка, когда я буду дома?.. Завтра я еду в Синтру. В воскресенье мне неудобно… Лучше всего, если вы придете утром ровно через две недели.

Она подала ему руку в шведской перчатке, побрякивая золотыми браслетами, и села в карету.

Амаро стал ждать. Время было летнее, жаркое. Утром он служил обедню в церкви Св. Домингоса, а днем лениво бродил по комнатам или валялся в халате и мягких туфлях. По вечерам он ходил иногда прогуляться, но было очень душно, и тяжело дышалось. Амаро рано возвращался домой, заваливался на кровать и курил, мечтая о приятных перспективах. В ушах его постоянно звучали слова графили: «Не беспокойтесь, мой муж замолвить, за вас слово». Он уже видел себя священником в хорошем городе, в доме с огородом; богатые дамы подносили ему сласти, и он играл видную роль в городе.

Настроение Амаро было очень хорошее и спокойное в это время. Возбуждение, вызванное строгим воздержанием в семинарии, улеглось, благодаря связи с толстою, здоровенною пастушкою, которая заменяла в Ферао звонаря. Теперь он был спокоен и уравновешен, аккуратно исполнял духовные обязанности и мечтал о выгодном приходе.

Через две недели он снова явился к графине и поднялся наверх по красному ковру. На площадке лестницы сидел на скамейке, обитой красным сукном, лакей и спал, прислонившись, к стене. Амаро простоял минуту в колебании и уже собирался уходить, – когда услышал за перегородкою громкий мужской смех. Он смахнул носовым платком пыль с сапог, оправил манжеты и вошел, весь красный от волнения, в большую залу с желтыми драпировками. Посреди комнаты стояли, разговаривая, трое мужчин. Амаро приблизился к ним, бормоча извинения.

Высокий человек с седоватыми усами и в золотых очках обернулся в изумлении. Это был граф де-Рибамар.

– Я – Амаро, – сказал священник.

– Ах, отец Амаро! – ответил граф. – Как же, я знаю! Жена рассказывала мне о вас.

И он обратился к полному, почти лысому господину в белых брюках.

– Это тот священник, о котором я говорил вам. Это министр, – пояснил он, обернувшись к Амаро.

Амаро подобострастно поклонился.

– Отец Амаро, – сказал граф де-Рибамар: – воспитывался с детства в в доме моей жены. Мать её, очень набожная женщина, сделала из него священника. Где вы служили, падре?

– В Ферао, ваше сиятельство.

– Где это, Ферао? – спросил министр.

– В Гральерских горах, – сообщил поспешно стоявший рядом господин в синем сюртуке, с прекрасными густочерными бакенбардами и блестящими, напомаженными волосами, разделенными безукоризненным пробором.

– Там ужасная жизнь, – заявил граф. – Приход бедный, развлечений никаких, климат отвратительный…

– Я уже подал прошение о переводе в другой приход, ваше сиятельство, – робко заметил Амаро.

– Хорошо, хорошо, – сказал министр. – Это можно будет устроить.

– Оно будет вполне справедливо. Более того, это необходимо. Молодые и деятельные люди очень нужны в трудных приходах, в городах. Это ясно.

– Вы правы, – сказал министр, – но подобные назначения в хорошие приходы должны служить наградою за соответственные услуги.

– Конечно, – возразил граф, – но эти услуги должны носить профессиональный характер, т. е. оказываться церкви, а не правительству.

Господин с черными бакенбардами сделал жест протеста.

– Вы не согласны с этим? – обратился к нему граф.

– Я глубоко уважаю ваше мнение, граф, но позвольте мне высказать и свое. Священники в городах оказывают большое влияние на выборы в парламент. Они очень полезны нам. Почему, например, потерпели мы поражение в Томаре? Из-за враждебного отношения к нам духовенства; это было единственною причиною.

– Но это неправильно, – перебил его граф, – священники не должны оказывать давления на выборы.

– Извините… – попробовал было перебить его собеседник.

Но граф остановил его решительным жестом.

– Духовные лица, – сказал он тоном, проникнутым глубоким сознанием собственного достоинства, – могут и даже обязаны помогать правительству, действуя, так сказать, в виде тормаза, но отнюдь не должны впутываться в интриги… Извините, мой друг, но, по моему, это недостойно христиан.

– Но я – истинный христианин, ваше сиятельство! – воскликнул господин с черными бакенбардами. – Я – также либерал, но считаю, что при выборном правительстве необходимо… одним словом, при более солидных гарантиях…

– Послушайте, – перебил его граф, – неужели же вы не понимаете, что это дискредитирует духовенство и правительство?…

Отец Амаро молча слушал спор.

– Моя жена, наверно, желает видеть вас, – обратился к нему граф и приподнял ближайшую драпировку. – Войдите пожалуйста. Это отец Амаро, Жоанна.

Священник вошел в гостиную с белыми обоями и мебелью, обитою светлым кашемиром. Приятный полусвет придавал всей обстановке нежный оттенок прозрачности. Амаро увидел в углу дивана светлые, завитые волосы и золотые очки графини. Какой-то полный молодой человек сидел перед нее на низком кресле, опираясь локтями о широко расставленные колени и раскачивая черепаховое пенснэ, словно маятник. Графиня держала на коленях собаченку и гладила ее своею худою, красивою рукою по белой, как ватта, шерсти.

– Как вы поживаете, сеньор Амаро? – Собаченка заворчала. – Тише, Брильянт… Знаете, я уже говорила о вас. Министр как раз здесь.

– Я знаю, сеньора, – ответил Амаро стоя.

– Садитесь, пожалуйста, падре.

Амаро присел на край кресла и заметил только тогда, что в гостиной была еще одна дама, которая стояла у рояля и разговаривала с молодым блондином.

– Что вы поделывали, эти дни, сеньор Амаро? – Опросила графиня. – И скажите пожалуйста, где ваша сестра?

– Она замужем и живет в Коимбре.