Виктор Каган - Искусство жить. Человек в зеркале психотерапии

После одиннадцати лет – стадия, которую Пиаже назвал стадией формального мышления. Мы научаемся мыслить абстрактно, понимать относительность вещей и событий, начинаем строить гипотезы, мысленно разыгрывая разные варианты хода событий, и проверять соответствие наших гипотез реальности. Развивается способность «думать о думании» – распознавать и оценивать процесс своего мышления.

На этапе подросткового осмысления приближения к взрослости и самоутверждения все это часто принимает вид так называемого подросткового эгоцентризма и выражается: 1) в ярком чувстве собственной уникальности и неподвластности тем правилам и законам, которые управляют другими (не это ли звучит в словах Родиона Раскольникова: «Тварь ли я дрожащая или право имею?» и не потому ли подростки чаще отождествляют себя с ним, преступающим правила, чем с ним, несущим наказание как покаяние? «Раскольников правильно сделал, только жаль, что попался» – из школьного сочинения), и 2) в ощущении себя в центре внимания. Вспомните свое ощущение особости и как вам были близки и понятны слова песни Андрея Макаревича: «Не надо прогибаться под изменчивый мир – пусть лучше он прогнется под нас». Или, например, как вам казалось, что все обращают внимание – просто глаз не спускают! – на «тот самый» недостаток вашей фигуры, который вас так мучил. Потом еще годы уйдут на личностное созревание с его принятием собственной уникальности не через отвергание и противопоставление, а через принятие и сотрудничество.

Теория Пиаже стала классической. Ее проверки подтвердили, что стадии познавательного развития следуют именно в таком порядке и перескочить через стадию невозможно. Но исследования в разных культурах показали, что возрастные рамки этих стадий могут различаться. Скажем, в современных западных культурах ребенок, сталкиваясь с простыми и знакомыми вещами, уже и в два года может понимать, что другие люди воспринимают их не так, как он.

А сейчас расслабьтесь немного. У меня для вас две новости – хорошая и плохая. (Помню, в детстве я «терпеть ненавидел» манную кашу, несмотря на то что время было довольно голодное и есть все время хотелось. Ну не любил и все тут, а с комочками или пенками – так смертельно не любил. Но кормили! В конце концов, повоевав и побрыкавшись, я понял, что лучше зажмуриться, подавить отвращение и съесть ее, пока теплая, чтобы не давиться потом еще более отвратительной холодной. Так и осталось на всю жизнь: невкусное (не важно, что – еда или дела) сразу, а вкусное на закуску. И поскольку книгу эту пишу все-таки я, то спрашивать, с какой новости начать, не стану, а буду действовать привычным для меня способом.)

Итак, новость плохая. Для определения стадий познавательного развития Пиаже разработал специальные задания. Их использование, однако, показало, что стадии формального мышления достигают лишь около половины людей и взрослые опираются на него часто лишь в знакомых им областях деятельности. Такой вот щелчок по взрослому носу! Знали бы (не дай бог!) это наши дети, они бы сказали: «Дорогие папы-мамы! Спасибо, конечно, что учите нас. Но вот вам несколько задачек – давайте посмотрим, до чего вы сами доросли!» Собственно, время от времени они и пытаются нам намекнуть на что-то в этом роде…

Теперь – новость хорошая. Познавательное развитие – лишь один из аспектов общего развития, а целостную человеческую жизнь невозможно свести к одним познавательным способностям. Архитектор, глядя на дом, видит его композицию, строитель – особенности конструкции и прочность, инженер-сантехник – систему труб и кранов, дизайнер – особенности оформления, бухгалтер и налоговый инспектор – стоимость, представители эксплуатационных служб – места скопления крыс, тараканов, муравьев и прочей докучающей живности или степень защищенности от возгорания. К каждому дом поворачивается своей стороной. Человек не «проходит» описанные Пиаже стадии, «входя» в одну и потом «выходя» в следующую, а соединяет их в себе. Физически мы вырастаем из детства, как из коротких штанишек, а психологически – расширяем свой внутренний мир и свои способности, не отказываясь от прошлого опыта, но приращивая его новым. Сегодня психологи часто говорят о «внутреннем ребенке» во взрослом человеке. Это он приходит в восторг от фейерверка, с головой окунается в дружбу, как чуду радуется желанной вещице, с замиранием сердца заглядывет под новогоднюю елку, поет на праздниках, обожает цирк… Придуши его в себе или запри в темном чулане – останутся скучное рассуждательство, деловые расчеты, постная физиономия и брюзгливое «Ну и что?!» в ответ даже на самые прекрасные и невероятные вещи. Можно сколько угодно считать магическое мышление и одухотворение неживой природы проявлением недоразвитости, невежественности или «не имеющей научных оснований» суеверности и снисходительно воспринимать Древний Египет и античный мир как примитивные по сравнению с нашим уровнем цивилизации. Однако исследования показывают, что за пределами своих наук, в повседневной жизни, даже выдающиеся физики и математики с их мощным формально-логическим мышлением ведут себя подчас так же, как люди античного мира, ощущавшие и переживавшие себя в живом, одухотворенном, откликающемся на их действия Космосе… Говорят, в доме одного великого физика над дверью висела подкова. Один из его учеников удивился: неужели Учитель может верить в такую ерунду? «Я, конечно, не верю, – ответил Учитель, – но слышал, что это помогает даже тем, кто не верит». Вот я пишу эту книгу, щелкая по клавишам компьютера – машины, железяки, но, когда он начинает «глючить» или выкидывать какие-то фортели, я сержусь на него, как на человека, пытаюсь уговорить, бурчу, ругаюсь… Так ли уж сильно это отличается от разговора с Солнцем, Луной или от обращения к небесам, чтобы дождик послали? Не знаю, как бы я решил задачи Пиаже и к какой стадии отнесли бы на этом основании развитие моего мышления. Допустим, до стадии формального мышления не дотянул. Это ничуть не уменьшает мое удовольствие от жизни и работы.

По контрасту с детством старость долго представляли как время обратного развития. На эту тему есть множество мифов и анекдотов, обыгрывающих разные стороны старения – умственного, сексуального, личностного. Взглянем на некоторые из них.

Старость заостряет личностные черты, делая стариков похожими на психопатов. Исследования, однако, показывают, что «большая пятерка» личностных свойств (общительность, сотрудничество, сознательность, стабильность, открытость) в старости не претерпевает сколько-нибудь существенных изменений.

Старость стирает личностные особенности и черты, делая стариков похожими друг на друга. Напротив, в старости люди более разнообразны, чем в молодости, – сказывается бóльшая свобода от требований, связанных с работой, социальными обязанностями и т. д.