Леопольд Зонди - Моисей. Ответ Каину

Нашей целью является проведение такого анализа образа мужа Моисея, который позволил бы понять именно специфику судьбы этого учредителя и законодателя религии. К сожалению, в настоящее время никаких однозначных и неоспоримых сведений по данному вопросу летописи нам не дают. Поэтому мы должны обратиться к специальной истории религии этого периода.

Естественно, что с позиции исторического развития на материале литературы о Моисее, имевшейся с древнейших времен, мы вряд ли сможем представить картину формирования образа Бога евреев in extensor [4] Полностью, дословно ( лат .). – Прим. пер. . Это выход за пределы наших намерений и сил. В нашем случае мы должны довольствоваться единичными авторитетными ссылками на формирование образа Бога евреев. Однако необходимо выделить и то обстоятельство, что существование одного-единственного Бога является абсолютно независимым от всех тех проекций, которые были перенесены на этот образ, с одной стороны, самим учредителем религии, а с другой стороны, народом, то есть верующими. Бог не является ни экзистенциальным, ни неэкзистенциальным. Он никогда не был только продуктом человеческой проекции. Но учреждающий религию, как бы его ни называли: Моисей, Мухаммед, Павел, Лютер и т. д., – всегда переносит на Бога, которого он ставит в центр своей веры, свои религиозные притязания, а то и свои собственные черты, свою строгость и агрессию. Поэтому, в результате обратного переноса этой проекции с образа Бога на образ человека, учредителя религии, можно, естественно в определенных пределах, сделать некоторые полезные для себя выводы о чертах его самого. Более того, исходя из черт личности учредителя религии, можно получить и представления о тенденциях, притязаниях и идеалах всего народа.

Из этого следует, что мы не можем во всем соглашаться с М. Бубером, когда он заявляет: «То, что мы слышим о вере, определяющей практическую жизнь людей и восприятие ими происходящего в мире, по своей сути является не „проекцией“ позднейшего религиозного развития на плоскость более ранних эпох, как полагала одно время наука, а ее собственным содержанием» [31].

Напротив, мы считаем, что самое главное содержание веры – в противоположность бытию Бога – возникает в любую эпоху лишь через проекцию живущих в данное время людей.

Уже в XIX веке Вельхаузен совершенно справедливо заметил, что местом пребывания праотцов евреев была не сама Палестина, а ее южные приграничные области Негева и Юда, находившиеся на задворках культуры (Х. Гресман). В этой местности имеются степи и пастбища для скота, однако нет ни пахотных земель, ни пустыни. Праотцы евреев были полукочевым народом, и их культура полностью определялась скотоводством. Гресман пишет: «В повествовании книги „Бытие“ войны и политика вряд ли играют какую-либо роль; предметом ее картин почти всегда является пастушья идиллия» [28]. В таких идиллических условиях и жили предки евреев на окраине культурной жизни, и до появления Моисея не были они ни вассалами хеттеян или ханаанитян, ни подданными Египта.

Все библейские повествования о Моисее, за исключением легенд о Сихеме (1. Быт. 26) и Бетеле (1. Быт. 12, 8; 18, 19) и т. д. разыгрываются пусть и на южной границе Палестины, однако же не в самой Палестине. Поэтому «Бытие» может быть взятым в качестве исторического источника – как считает Гресман – несмотря на то, что имеет оно одеяние легенды.

Второй древнейший центр евреев должен находиться где-то между Галаадом и Дамаском; следовательно, евреи происходят родом из Харрана и принадлежат к арамейцам. Предки евреев, несмотря на более поздние ожесточение и враждебность к арамейцам, были связаны с ними узами кровного родства. Именно арамейцы были на самом деле их прародителями, и первым языком евреев был язык арамейский. Лишь завоевав Палестину, они перешли на «язык Ханаана» [29].

О религии предков еврейских племен, об их «отце» мы знаем немного, да и в том у нас нет достаточной уверенности в достоверности нашего знания.

Первыми письменными источниками были клинописные доски, найденные Гуго Винклером в Боказгее, расположенной в Малой Азии. Эти доски сообщали о «богах евреев» (илани хааббири), следовательно, их предки были политеистами. Грессман считает, что нельзя говорить и о «прамонотеизме» или «генотеизме» (= абсолютизация одного божества без отрицания наличия других и без запрета на их почитание) предков. В связи с этим приводится целый ряд местных « Элим» (богов): Эль Олам из Беершевы (1. Быт. 21, 33), Эль Вефиль из Вефиля (1. Быт. 31, 13), Эль Берит из Сихема (Як. 9, 46) и обеих Эль Шаддаи (1. Быт. 49, 25; 4. Числ. 24, 4, 16) и Эль Элион (4. Числ. 24, 16), из которых место пребывания двух последних документально не подтверждается [30].

« Эль» – это общесемитское словесное обозначение Бога. Так, например, Эль Элион означает верховный бог, Эль-Шаддай – всемогущий бог (1. Быт. 17, 1) [31].

Так что, если кто-нибудь спросит, пишет Х. Гресман, какая религия была у предков евреев, то можно отвечать на этот вопрос не колеблясь, так как традиция в то время знала всего лишь одну религию – Элохима, и не было еще ни малейшего представления как о религии Яхве, появившейся во времена Моисея, так и о ханаанской религии Ваала [32]. По его мнению, религия Элохима была пантеистической, а никак не родовой, причем роль последней, как ему кажется, чрезвычайно переоценивается.

В культовой практике в то время уже использовались каменные колоны и алтари; однако пока отсутствовали храмы и иконы. В жертву приносились животные только первородные от стада и их тук. Кульминационным моментом в культовом обряде было заклание животного и совместная трапеза. Человеческие первенцы также принадлежали Богу (Исаак). Со временем человеческие жертвоприношения постепенно заменяются жертвами животных. Однако до наступления времени Царств человеческое жертвоприношение еще спорадически сохранялось. Основным требованием в религии предков было жертвоприношение животных и людей, однако без огня и дыма.

Несмотря на то, что такие опытные исследователи, как Бернард Штаде [33] и Карл Будде [34], настойчиво акцентировали свое внимание на роли Иофора, тестя Моисея, и мадианитян в возникновении религии Яхве, заслуга в том, что именно «Кадес» был признан в качестве центра синайской религии, принадлежит Э. Мейеру [35].

Самым важным в исследованиях Э. Мейера является утверждение, « что до появления Моисея религия Яхве была еще неизвестна» . Его аргументация основывается исключительно на легендах о Моисее, а не выведена из более позднего времени (как, например, у П. Фольца) или из ближневосточного мира (как, например, у Б. Баенша). Свои аргументы Гресман выстраивает в следующей последовательности.