Маргарет Тэтчер - Автобиография

В июле 1971 года я представила Комитету по внутренним делам и социальным вопросам кабинета министров предложение о реформе. Я предложила, чтобы в будущем дотации для союзов не входили в суммы, выдаваемые колледжам и университетам. Грант на содержание студентов был бы слегка увеличен, чтобы дать студентам возможность вступать в конкретные клубы или сообщества на добровольной основе. Ответственность за обеспечение работы студенческого союза ложилась бы на сами образовательные учреждения. Услуги союза были бы доступны всем студентам, вне зависимости от того, были они членами союза или нет. Помимо решения вопроса о подотчетности государственных денег, эти изменения также аннулировали элемент закрытости в студенческих союзах, который я находила глубоко нежелательным в принципе. Комитет не был готов согласиться с моими предложениями немедленно, но я вернулась к этому вопросу, полностью осознавая, каким спорным он может быть, и завоевала одобрение комитета.

Билл Ван Страубензи был министром, непосредственно отвечающим за совещания по поводу предложений. Но я была помечена как объект ненависти и не могла на них рассчитывать. В начале ноября в Лидсе, где я закладывала первый камень в знак начала строительства новых зданий, около пятисот студентов старались заглушить мое выступление своими криками. Позднее в том же месяце две тысячи кричащих студентов пытались помешать мне во время официального представления университета Саут Банк Политекник в концертном зале «Куинн-Элизабет-Холл». Дюжине конных полицейских пришлось защищать мою машину. В декабре протестующие студенты нашли время оторваться от занятий, чтобы организовать общенациональный день протеста. Мое чучело сожгли в нескольких университетах.

К тому моменту многие вице-канцлеры и главы колледжей негласно одобряли протесты. Эдвард Бойл даже выступил на огромном студенческом митинге в Лидсе, чтобы выразить свое неприятие моих предложений. Поскольку мои предложения были лишь выставлены для совещания, была возможность дать накалу страстей остыть и отсрочить действия, что я и сделала. Главной проблемой было то, что, пока руководители университетов сами не были готовы поддержать ценности университета и оказать некоторое давление, никакое предложение о реформе не могло иметь успеха. К тому же тогда некоторые группы студентов начали отрицать свободу слова, и им потакали нервозные руководители университетов. Университетская нетерпимость была на пике своей интенсивности в начале семидесятых. Хотя, не так очевидно и более организованно такая же цензура продолжает существовать и сегодня.

1971 год был решающим для правительства и меня лично. Растущее давление становилось непереносимым. Я бы сказала, уверенность правительства в себе рухнула в начале 1972 года. Каким-то образом, хотя и при более сильном напряжении, чем когда-либо до и после, моя устояла.

Но многие комментаторы с разнообразной смесью удовольствия и сожаления думали, что мне конец. После возвращения с рождественских каникул в Ламберхерст, я имела возможность прочесть, как моя судьба открыто обсуждалась в газетах. Один описывал меня как «Леди, которую никто не любит». Другой опубликовал глубоко содержательную статью под названием «Почему миссис Тэтчер так непопулярна». Но я отодвинула все это в сторону и сконцентрировалась на своих «красных чемоданчиках» [24]  «Красный чемоданчик» используется высшими правительственными чиновниками для хранения документов во время поездок, а также для пересылки официальных бумаг монарху. .

На самом деле недолго осталось до того, как – лично для меня, хотя и не для правительства – ветер сменил направление. Более серьезные вопросы 1972 года были впереди – забастовка шахтеров и разные элементы разворота на сто восемьдесят градусов, и все это остановило кампанию против меня лично. И конечно, я не собиралась сдаваться или уходить в отставку – по крайней мере добровольно. А еще я обязана выразить свою благодарность Теду Хиту.

Тед попросил меня и моих сотрудников приехать в Чекерс в среду 12 января, чтобы провести общее совещание об образовании. Я взяла с собой памятную записку, подытоживающую ситуацию и предлагающую планы на будущее. Вопреки всем сложностям оставалось только одно предвыборное обязательство, которое все еще не было выполнено: развитие дошкольного образования. Нужны были деньги, чтобы достичь чего-то существенного. Другим вопросом была организация средней школы. Здесь проблема заключалась в том, что я изложила таким образом: «Многие наши местные органы власти идут в русле общеобразовательной школы. Вопрос стоит в том, какого рода равновесие должно быть между защитой существующих классических школ и предоставлением местным образовательным органам права на принятие собственных решений?» Мы обсудили оба этих пункта в Чекерсе. Тед был заинтересован в дошкольном обучении, он настаивал на предпринятии действий по поводу студенческих союзов, и он очень разумно спросил, не лучше ли не использовать наши аргументы для оправдания политики избирательного образования, а просто озвучивать нашу позицию по поводу автономии местных властей.

С моей точки зрения, однако, не менее важным, чем сама дискуссия, был тот факт, что, приглашая меня и моих сотрудников, Тед давал понять, что у него не было намерения снимать меня с поста министра образования в предсказуемом будущем. Это было жизненно важно для упрочения моего авторитета. Тед пошел дальше несколько дней спустя, перечислив в парламенте список моих достижений. Почему он так сильно меня поддержал? Некоторые думали, что ему нужна была женщина в составе кабинета, и было трудно найти надежного альтернативного кандидата на эту роль. Но мне хочется думать, что это также показывает самую лучшую сторону характера Теда. Он знал, что те политические меры, за которые на меня так резко набросились, были в основном меры, на которые я неохотно согласилсь под давлением казначейства и требований со стороны государственных финансов. Он также знал, что я не пыталась переложить вину на других. Хоть и нельзя было рассчитывать на его согласие по поводу отдельных стратегий, он всегда стоял за людей, которые делали все возможное для него и его правительства. Это было одной из важнейших причин, почему кабинет отвечал ему взаимностью, оставаясь объединенным под его началом.

С весны 1972 года ледяной политический климат, в котором я жила, начал заметно теплеть.

Белая книга об образовании, опубликованная в декабре 1972 года, вернула удачу нашей образовательной политике. Решение опубликовать ее было принято при обсуждении трех докладов Обзора и анализа программ [25]  Система Обзора и анализа программ стала характерным нововведением в правительстве Хита – амбициозной попыткой оценить существующие министерские программы, чьим намерением было радикально уменьшить роль правительства, но эффект которой был малым или нулевым. , которые мы подготовили в министерстве. Изначально она называлась «Образование: Структура для продвижения», но в итоге название было изменено (и в ретроспективе оно кажется слишком типичным для тех чрезмерно амбициозных, высокозатратных лет) и стало звучать «Образование: Структура для экспансии». Белая книга предлагала десятилетний план по увеличению затрат и лучшему обеспечению.