Андерс Рюдель - Мародеры. Как нацисты разграбили художественные сокровища Европы

За границей над прусской дисциплиной часто посмеивались, взять хотя бы нашумевшую «кёпеникиаду». В 1906 году вор-рецидивист Вильгельм Фойгт, надев капитанский мундир, взял под командование целую роту ничего не подозревавших немецких солдат и с их помощью на глазах у публики ограбил ратушу города Кёпеник (сегодня это один из районов Берлина). Это происшествие стало широко известно и обсуждалось в основном в английской и французской прессе как пример косной военной системы, когда исполнение приказа ставится выше соображений здравого смысла. В немецких либеральных кругах эта история послужила поводом для критики военной элиты.

Демократические и либеральные идеи немецкая буржуазия часто воспринимала как чужеродные, чуждые немцам. Современный немецкий историк Ганс-Ульрих Велер считает, что в XIX веке развитие общества и государства в Германии пошло по «особому пути», Sonderweg , который в конце концов и привел страну к нацизму.

Одним из признаков этого «особого пути» была описанная выше отсталость, в которой националисты, однако, видели не недостаток, а достоинство, уникальную немецкую черту. Идеи свободы, равенства и братства, провозглашенные Французской революцией, Юлиус Лангбен называл «еврейскими и в корне чуждыми германскому духу». В противоположность британскому рационализму и французскому Просвещению немецкая культура якобы представляла собой нечто гораздо более глубокое и отвлеченное, она была пронизана духовностью, чувственностью, готовностью пожертвовать собой ради высокой цели. «Отрицание „западных“ ценностей и чувство собственного превосходства были главной чертой этой немецкой идеологии», – пишет американский историк Питер Гэй.

Корни этой политической философии следует искать у немецких романтиков начала XIX века. Заметную роль в ее становлении сыграл философ Иоганн Готлиб Фихте, который свел воедино пробуждающийся немецкий национализм и культурный идеализм. В 1807 году в переполненной аудитории Берлинской академии наук Фихте прочел первую революционную лекцию из цикла, изданного позднее под названием «Речи к немецкой нации». Фихте призывает немцев к национальному единению. Он возвеличивает немецкую народную душу и «дух», который, по его мнению, отличается от «духа» других народов. Для Фихте немецкий народ – это народ-избранник: «Вам выпала великая удача основать вообще империю духа и разума и уничтожить все грубое телесное насилие в качестве господствующего над миром» [1] Перевод А.А. Иваненко. . Германии, по мнению Фихте, предопределено стать ведущей европейской нацией.

Фихте читал свои «Речи» в Германии, разоренной наполеоновскими войнами. Сначала немцы встречали солдат Французской революции как спасителей от деспотии бесчисленных немецких князей и епископов. Но вскоре оказалось, что одни угнетатели просто сменились другими. Разобщенные немецкие государства оказались не в состоянии противостоять Наполеону. Покорив Германию, Наполеон заронил в немецкую почву семя пангерманского национализма, и Фихте дал этой политической концепции философское обоснование.

Идеи французского Просвещения, которые поначалу приветствовались народом, были отвергнуты как чужеродные. Истинная свобода достигается посредством освобождения «духа». Вечные истины надо искать не в науке, а в искусстве. Вместо политической революции предстоит революция духа. Вместо власти плебса – власть культурного народа ( Volk ), который, получив эстетическое воспитание, поднимется над материальной и мирской политикой. Поклонение красоте, центральное понятие в мире романтиков, – поклонение, в котором восхищение смешивается с немалой долей одержимости и самозабвения, – позднее будет в полной мере взято на вооружение нацистами.

Итогом следующей франко-германской войны (1870–1871), в которой Франция потерпела унизительное поражение, стало не только образование Германской империи под эгидой Пруссии, но и стремительная индустриализация немецкой экономики и мощный экономический рост. В истории Германии этот период получил название Gründerzeit , «эпоха основателей» (имеются в виду предприниматели – основатели новых предприятий и целых отраслей экономики). Всего за несколько десятилетий Германия из аграрного государства превратилась в одну из ведущих промышленных стран мира. В начале XX века 50 % всех электрических приборов на мировом рынке были немецкими. С 1871 по 1911 годы население Германии выросло с 41 до 65 миллионов. Население Берлина увеличилось вдвое – с одного до двух миллионов. Люди покидали деревни и ехали в города.

Однако объединение Германии, ускорившее индустриализацию, не было стихийным процессом – за ним стояла та же аристократическая элита, что управляла независимыми германскими княжествами. И новый государственный аппарат Германской империи исповедовал скорее аристократические, нежели либеральные ценности. Можно провести параллель с развитием Японии – страны, которая через много лет станет союзником нацистской Германии. Индустриализация Японии тоже была запоздалой и вынужденной, навязанной со стороны. Японская аристократия и дворянство (самураи) влились в новый государственный и военный аппарат. В обеих странах сохранились старые феодальные структуры власти, в то время как некоторые другие аспекты социального устройства буквально перепрыгнули в будущее. В обоих случаях это породило страдающее некоторой двойственностью общество, которое приняло модернизацию (экономический и технический прогресс), но отвергло модерн (прогресс социальный и индивидуальный).

Стремительное экономическое развитие вызвало в немецком обществе сильное социальное и политическое напряжение. Довольно быстро окрепло рабочее движение, представлявшее угрозу политической гегемонии грюндеров («основателей»). Индустриальное общество нуждалось в человеке нового типа, а появление таких людей грозило разрушить «естественный», «предписанный Богом» старый порядок. Духовный мир, основанный на религии и германской мифологии, терял свои позиции – и многие усмотрели в этом угрозу немецкой культуре.

Центральным понятием необыкновенно мощной обратной реакции стало понятие Völkische («фёлькише»), которое можно перевести как «подлинно народное». Слово Vцlkische стало паролем для многочисленных более или менее организованных групп, союзов и организаций, сочетавших идеи романтизма с фанатичным национализмом. Все они разделяли представление о немецком народе как о нации, объединенной кровным родством. Язык, раса, родной край ( Heimat – Родина) и уникальный культурный дух, подобно цементу, связывали воедино немецкий народ. Главными носителями Vцlkische считались немецкие крестьяне, которых формировала немецкая почва с эпохи переселения народов.