Антоний Сурожский - Пастырство

Этот момент очень важный, потому что всякий рукоположенный, будь он диакон, будь он священник или епископ, – это человек, которому поручено освящать мир, если нужно, ценой своей жизни, не только словом и не только примером, но тем, как он относится к своей смерти, и как он свою жизнь отдает. И в этом смысле мы народ святой, народ, взятый в удел , Божий удел, то, что мой духовник отец Афанасий как-то мне перевел: войско неубываемое… Потому что каждый, кто падает на поле битвы на земле, восстает бессмертным, непобедимым в вечности. И связь между народом, прислужником, иподиаконом, диаконом, священником, епископом должна быть совершенно тесна. Это одно тело, в котором каждый исполняет свою какую-то задачу, но задача всех – весь мир освятить, то есть вырвать из плена зла и отдать Богу.

Меня очень поразило, например, когда я в начале 1960-х годов впервые поехал в Россию и видел Москву, какая она тогда была, серая, скучная, подавленная. Вошел в храм, который весь сиял красотой, и мне стало ясно, что вера (и когда я говорю о вере, я говорю о крови, о жизни и смерти) каких-то немногих людей на этой земле, где Богу было запрещено существовать, выделила на этой земле маленькие участки, которые называются храмами и являются местом убежища для Бога. Это единственное место, где Он имеет право жить, а мы к Нему приходим, потому что где Он есть, там Царство Небесное, там вся полнота жизни.

…Часто забывают преподаватели или начальствующие в богословских школах, что молодой человек приходит полный жизни, полный желания служить Христу и Церкви, но что сам он, может быть, еще не созрел для собственной жизни. Когда приближается конец его обучения, порой ему ставится вопрос: «Ты чего хочешь, монашества или брака? Если ты хочешь стать священником, ты должен сделать выбор». Так ставить вопрос перед молодым человеком совершенно несправедливо. Раньше безбрачное священство разрешалось только после пятидесяти лет, когда человек уже созрел и знал свой путь. Я понимаю, что мои слова разрушительны в каком-то отношении. Церкви нужны священники, и вы с ужасом можете подумать: неужели не рукополагать тех, которые еще не созрели, не готовы сделать свободный выбор? И мой ответ будет: да! Если молодой человек не созрел до того, чтобы свою собственную жизнь определить, то его нельзя рукополагать, искусственно заставив жениться или по послушанию принять монашество. В том и в другом случае это преступление против кандидата в священство. Но это тоже преступление перед теми, которые будут от него зависеть, когда он станет священником.

Это может означать, что довольно высокий процент студентов не примут священства по окончании духовного образования, и, конечно, для Церкви это большой урон. Но вопрос не в этом. Мы не имеем права калечить людей ради того, чтобы они руководили другими людьми и калечили их в той или другой мере, – потому что, по своей неопытности пойдя не своим путем, они будут и других вести не их путем. Я знаю примеры молодых людей, которые становились монахами двадцати лет с небольшим – по послушанию. Это преступление со стороны тех, кто это допустил. Послушание монашеское начинается после того, как ты стал монахом, но до этого твой выбор должен быть совершенно свободным. То же самое можно сказать и о тех, кого наталкивают на брак, потому что это им откроет путь к священству. Я знаю один по крайней мере случай, как молодому человеку был поставлен ультиматум найти себе невесту в течение двух недель, потому что «я хочу из тебя священника сделать». (Это было много лет тому назад и не относится ни к кому из архиереев, которые сейчас правят в Русской церкви.) Молодой человек выбрал девушку, которую знал, сделал ей предложение, она ответила: «Почему бы и нет?» – и они поженились. Он стал священником, и через довольно короткое время, через пару лет, оказалось, что у них ничего общего нет. Она полюбила другого человека, и они разошлись. И его священству пришел конец; и ее жизни в каком-то смысле пришел конец, потому что вместо святого, радостного, глубокого брака была комедия, была неправда. То же самое я знаю о многих людях, которых не только наталкивали, но как бы принуждали к принятию монашества. «Ты никого особенно не любишь? Ты сейчас не собираешься ни на ком жениться? Так принимай монашество». Кто имеет право это сделать? Я думаю, что Церковь должна быть готова ждать часа, который воля Божия определит, и который определится для молодого человека и для девушки своевременным созреванием.

Когда мне было лет семнадцать, я мечтал стать священником. Но жизнь складывалась сложно, и тогда, как вы знаете, я священником не стал. Учился на медицинском факультете Сорбонны, стал врачом, прошел через войну, и в какой-то момент, когда мне было уже тридцать четыре года, мне стало ясно, что мое желание стать священником было фантазией, а не волей Божией. И тогда я Богу сказал: Господи, прости! Я принимал за Твою волю свои собственные желания. Я вижу теперь, что нет Твоей воли на то, чтобы я священником стал. Я отказываюсь от священства… И в течение одного года я был нашим епископом вызван и вскоре поставлен священником. Но прошло семнадцать лет. А что было бы, если бы меня рукоположили не вовремя, когда я был полон аскетических, псевдомонашеских, пустыннических иллюзий? Я вел бы людей по совершенно ложному пути.

Я думаю, что вопрос должен решаться очень строго, не «пользой Церкви» – в кавычках, то есть тем, что сейчас требуется, а тем, какие люди нам нужны для того, чтобы быть свидетелями Евангелия, свидетелями Христа, проповедниками Истины и Жизни другим людям. Такие люди могли бы на основании своего опыта, долгого ожидания, если нужно, прочувствовать, продумать свое положение и иметь через это человеческую мудрость, человеческий опыт, которые им позволяют и других вести по пути, который Бог им определил, а не церковная организация. Я знаю, что мои слова не встретят большого сочувствия среди многих, но это мои убеждения. Я здесь строил епархию, сейчас у нас двадцать шесть священников и диаконов, и я ни одного человека не рукополагал раньше, чем сам был уверен и другие бывали уверены в том, что настало время. Я никогда не рукополагал никого, о ком прихожане мне не говорили: «Почему ты его не ставишь диаконом и священником? Мы к нему готовы на исповедь идти, учиться у него, быть под его руководством». Если и церковная община, и сам человек, и его жена созревают до какого-то момента, когда они могут сказать: «Да, время настало», – тогда я делаю первый шаг и его рукополагаю. И я благодарю Бога, что ни одного человека я не подтолкнул к священству, когда он еще горел юношеским пламенем, а не светился зрелым светом.

– Вы к проповедям как-то специально готовитесь? [12] Москва, 1987 г.