Грег Кокс - Планета обезьян. Война

– Скажите вашему Полковнику… что вы видели меня. И у меня есть для него послание: эту войну можно остановить. Оставьте нам леса… и больше ни один человек не погибнет.

Это заявление вызвало у людей самую разную реакцию. Кто-то смотрел на вожака обезьян скептически, кто-то враждебно, а у некоторых на лице было просто написано облегчение от того, что они остались живы. Только один человек, которого звали Пастор, был по-настоящему благодарен за милосердие, которое к ним проявили. Или Цезарю так показалось. Он кивнул Луке, тот изо всей силы шлепнул коней по крупам, отправляя их в путь. Ловкие охранники бросились врассыпную, давая дорогу, и лошади помчались прочь от траншеи, унося на своих спинах людей. Освобожденные солдаты оглядывались через плечо на обезьян, пока те наконец не исчезли из виду. Несмотря на всеобщее изумление, кое-кто из бывших пленных все еще думал, что это показное прощение от обезьян было хитрой уловкой; им просто в голову не приходило, что Цезарь мог их так просто отпустить.

«Как мало они понимают, – подумал он. – Они не могут видеть дальше своего страха и не желают понять, что обезьяны хотят только мира. По крайней мере, большинство из них».

Цезарь засомневался, не совершил ли он ошибку, отпустив солдат живыми. Уже не в первый раз он даровал людям жизнь как знак его доброй воли, но эти жесты мало что приносили взамен. Не был ли он слишком глуп в своем стремлении к миру? Люди убивали обезьян без всякой пощады. Может быть, нужно было казнить пленников? Коба сделал бы именно так.

Что, скорее всего, и было причиной того, что Цезарь все сделал наоборот…

Он стал слушать, как удаляющийся стук копыт поглощался лесом. Подошел Морис, присоединившись к Цезарю и Луке. Показал жестами Цезарю: «Ты правда думаешь, что они передадут твое послание?»

– Они сами – послание, – ответил Цезарь. – Я помиловал их. Пусть он увидит, что мы не дикари, – он сказал это, чтобы убедить себя и других. – Будем надеяться, что это сработает. Они становятся ближе…

Во время сегодняшнего нападения люди ближе, чем когда-либо, подобрались к тайному обезьяньему укрытию. Цезарь вздрогнул при мысли о том, как далеко они могли бы зайти, если бы Дротик вовремя не оповестил кавалерию. Сегодня только стражи на стенах крепости столкнулись с незваными пришельцами, а не их семьи и дети. Но как далеко зайдут люди в следующий раз?

Если только будет этот следующий раз.

Внезапный шум, исходивший из траншеи, вывел его из задумчивости. К нему толпой неслись обескураженные обезьяны, испуганно визжавшие и лаявшие. Цезарь не сразу понял, что случилось, – пока не увидел вышедшего из толпы Снежка, держащегося руками за голову. Кровь ручьем текла из глубокой раны на его лбу, пачкая белоснежную шерсть. Цезарь заметил также, что пленника Снежка, обезьяну-предателя Рыжего, нигде не было видно.

Нетрудно было догадаться, кто пролил кровь Снежка.

Лука озабоченно хмыкнул и бросился навстречу своему помощнику. Потрясенный Снежок, явно расстроенный и униженный, поднял глаза на Луку.

«Рыжий напал на меня, – сказал Снежок при помощи жестов. – Он сбежал!»

Пристыженный, молодой самец посмотрел на Цезаря. Снежок опустил глаза, не в силах выдержать осуждающий взгляд вожака.

«Мне очень жаль, – жестами показал Снежок. – Прости меня».

Цезарь ничего не сказал, раздосадованный новостью. Бегство Рыжего избавляло его от необходимости решать судьбу обезьяны-предателя, но его очень беспокоило то, что Рыжий и его товарищи-отщепенцы были на свободе, сотрудничая с людьми, которые охотились за членами его племени. Одна только мысль о том, что обезьяны бок о бок с людьми дерутся с другими обезьянами, была оскорблением всего, за что Цезарь боролся и для чего работал многие годы.

«По крайней мере, – подумал он, – они не знают, где нас искать».

Пока не знают.

Цезарь ехал по лесу во главе мрачной процессии; солнце начинало склоняться к западу. Он сидел верхом на коне, за ним шли здоровые обезьяны, помогая своим раненым братьям и сестрам. Тела обезьян, погибших в битве, были уложены на спины лошадей. Трупы людей в качестве предупреждения были оставлены на поле боя.

Обезьяний вожак был рад тому, что пропитанный кровью холм остался позади, хотя невосполнимые потери и постоянная угроза, исходившая от беспощадных людей, тяжело давили на него. Гнусные угрозы Рыжего эхом звучали на задворках его сознания, обещая множество ожидавших его испытаний. Ему очень хотелось, чтобы этот длинный день наконец закончился.

Он немного взбодрился, услышав впереди низкий рев, доносившийся из-за ближайших деревьев. По мере продвижения процессии вперед рев становился сильнее, и наконец взглядам открылся величественный водопад. Белая вода каскадом ниспадала с отвесной скалы, скрывавшейся в самой глубине первозданного леса, пролетая вниз сотни метров и падая в реку. У основания скалы над бурлящей пеной клубилась водяная пыль; солнечный свет отражался в покрытой рябью поверхности реки.

Легкая улыбка приподняла уголки губ Цезаря.

Они были почти дома.

Процессия остановилась на берегу реки, чтобы насладиться холодной чистой водой. Обезьяны утоляли жажду и поили своих коней. Промывали раны, чтобы не занести в них инфекцию. Их усталые ноги отдыхали от бесконечной ходьбы.

Спрыгнув с лошади, Цезарь нашел спокойное местечко, где он мог отдыхать и одновременно наблюдать за тем, что происходит. Он сидел вдалеке от остальных, рядом был только Морис, который присоединился к нему у реки. Цезарю нравилась компания друга. Взглянув на Мориса, он заметил обеспокоенное выражение лица орангутанга, смотревшего на группу сидевших неподалеку обезьян, которые несли охапку ружей и амуниции, сорванных с трупов людей. Они осматривали оружие и обменивались им. Горилла проверяла прицел автоматического ружья, целясь в воображаемых врагов.

Морис печально покачал головой, показал жестами: «Посмотри, кем мы стали».

Цезарь завидовал мягкой натуре своего друга. Он бы тоже предпочел мир, в котором обезьяны не были бы вынуждены носить оружие и перенимать военные навыки людей; шимпанзе всегда были менее склонны к конфликтам, чем орангутанги, еще до того как их умственные способности повысились. Он ободряюще улыбнулся Морису.

«Мы преодолеем это, друг мой», – ответил он жестами.

Морис, кажется, успокоился. Он кивнул и начал было отвечать, но его жесты были прерваны высоким трубным звуком, нарушившим эту мирную сцену. Цезарь вскочил на ноги и посмотрел в сторону густо поросших лесом горных склонов, нависших над рекой. На них появились скрывавшиеся там обезьяны, все это время незаметно наблюдавшие за возвращением воинов.