Анатолий Шиманский - Америка глазами русского ковбоя

Пожарные вертолеты кружили высоко и не пытаясь сопротивляться стихии. Машины пожарных также не приближались к огню, ожидая, когда тот доберется до границы полей с прерией, – кусты полыни даже в жару сохранили в себе воду, и они должны были остановить этот вал огня.

Вернувшись домой, Лео созвал родственников и соседей, чтобы отметить мой приезд и заснять на видеокамеру. Его щедрость достигла таких пределов, что он пообещал подарить мне набор инструментов для ковки лошадей. Правда, позже он решил, что они сгодятся сыну, и, естественно, забыл обещание.

Прекрасно было спать в телеге под звездным, отмытым грозой небом. Ванечка спал рядом, охраняя от злых духов.

Я постарался покинуть ферму по-английски, не тревожа хозяев прощанием. В километре от фермы Лео, около входа на соседнюю ферму, меня ждали хозяева, Дик и Кэрен Эллиот, с приглашением позавтракать с ними. Естественно, неудобно было завтракать здесь, когда только что избежал завтрака с прежними хозяевами. Поэтому я попросил, если возможно, подвезти завтрак позже, когда отъеду подальше. Через час они догнали меня, и дети были счастливы пофотографироваться верхом на лошади, ну а мне достались оладьи с беконом и кофе.

В Глен-Ферри было так жарко, что я загнал лошадь под крышу мастерских, где ремонтировались гигантские комбайны и тракторы. Работяги, увидев нас, побросали работу и совместно поливали Ваню из шланга, кормили и поили его. Словно ждали всю жизнь эту лошадку, и она вернулась к ним из детства.

1 августа

В этой части штата Айдахо на полях не видно белых фермеров – с раннего утра до позднего вечера трудоемкую работу установки поливочных систем выполняют мексиканцы. Дешевизна продуктов сельского хозяйс тва в этой стране в значительной степени обусловлена дешевизной рабочей силы нелегальных иммигрантов. Каждый год сотни тысяч их пересекают под покровом ночи границу США и присоединяются к миллионам пришедших сюда ранее. Нелегальные сезонные рабочие составляют основу сельскохозяйственной индустрии США. Поэтому неудивительно, что власти закрывают глаза на неиссякаемый поток рабочей силы из перенаселенной Мексики, католической страны, где дюжина детей в семье – правило, а не исключение, как у нас.

Проблема «вэт-бэков», «мокрых (или потных) спин», – наиострейшая в сельскохозяйственной Америке. Стонут и Техас, и Калифорния от наплыва нелегальных иммигрантов, банкротятся госпитали и больницы (не выкинешь мексиканку рожать на улицу, а платить ей нечем), но сами же фермеры провоцируют этот процесс, нанимая многие тысячи дешевых рабочих рук. А всей остальной Америке хочется дешевых фруктов в супермаркетах, собранных вручную, и вот вместо того, чтобы вкладывать деньги в сельскохозяйственную экономику нестабильной Мексики, она закрывает глаза на приток нелегальных иммигрантов с юга. Аналогичная ситуация сложилась сейчас и у нас, только в роли мексиканцев выступают таджики, молдаване и прочие нерусские славяне.

30-я дорога покидает долину Змеиной реки, чтобы пересечь пустыню и привести меня в столицу штата, город Бойзи. Последний форпост цивилизации – городишко Маунт-Хоум (горный дом). Не спрашивайте, отчего он так назван, гор в окрестностях нет, только база ВВС с таким же названием находится рядом.

В городе можно существовать, если нашел тень, а сараев и конюшен с кондиционерами здесь не водится. Я запарковался в тени дома, где на первом этаже был цветочный магазин, хозяйка которого Рита Харрис вышла напоить лошадь и предложить свою помощь в продвижении дальше. Я незамедлительно воспользовался этим и попросил провезти вдоль предстоящего маршрута через пустыню.

Вдоль дороги деревьев не было, так же как воды и травы. Все предстояло везти с собой, да еще при температуре под 40, которую я уже испытал, поднимаясь на это плато. На машине с кондиционером мы эту дорогу туда и обратно проехали за час, а мне-то придется ехать весь день.

Вернувшись к телеге, я проехал от центра города еще километра четыре и остановился на ферме Кима и Синди Берд. У них было пастбище для своей лошади, которая потеснилась, чтобы и Ваня поскубал травку и отдохнул – целый день провел бедняга под солнцем.

Ким выглядел настоящим ковбоем в шляпе и сапогах, с косынкой на шее и при роскошных усах. Работал он специалистом по компьютерной графике, а душа рвалась к открытым пространствам, лошадям, родео и путешествиям. Но надо кормить троих детей, платить банковский процент за купленный дом и одевать любимую жену. Ким понимал, что плата за любовь – свобода.

Старшая дочь, Джин, приготовила нам мексиканское блюдо – пережаренный с луком фарш, завернутый в хрустящие кукурузные лепешки, называемые буритос. Я терпеть ненавижу подобные «ублюда», но хозяева хотели продемонстрировать кулинарное искусство дочери. Питался я ими с уксусной улыбкой на пораненных лепешками устах.

Жара спала, вечерняя благость покрыла склоны холмов и долину Гремучих Змей. Мы сидели в саду под яблоней и рассказывали о наших жизнях в столь разных и одновременно похожих странах, как США и Россия. Было так много общего между нами, что стали читать друг другу стихи. Но не мог Ким понять мой стих:

Я смысл этого стиха и сам не очень понимаю – говорят, прелесть поэзии в ее недосказанности. А Ким прочел свой стих, посвященный другу, которого ушли на пенсию. Смысл был в том, что и на пенсии жизнь продолжается. Написан он был в стиле «Если» Редьярда Киплинга и заканчивался примерно так:

Я позвонил от Кима в столицу штата, Бойзи, в надежде остановиться там на конюшне конной полиции, однако никто из полицейских не захотел взять ответственность за такое разрешение. Пришлось позвонить знакомому моих друзей-мормонов, содержавшему конюшню в окрестностях города, и он согласился принять меня на пару дней.

На следующий день Ким загрузил меня сеном, зерном и канистрой с водой, а его дочь подарила свой рисунок Ване. Ванечка споро зашагал по утреннему холодку на запад по старой 30-й дороге, где машины не ходили, не говоря уж о пешеходах. В США пешком ходят только босяки.

Даже в этой пустыне вскакивают, как прыщи, новые поселки людей, которые не могут позволить себе купить дом в более обжитых местах. На перекрестке Скво-Роуд теснилось несколько домов, и хозяйка одного, Келли Родж ерс, пригласила меня внутрь. Ее сестра и мать сидели полусонно в креслах, глядя остекленелыми глазами в экран телевизора, и с неохотой ответили на мое приветствие. Видимо, они были чем-то больны – одуряющий запах лекарств наполнял этот объем человеческого обитания. Отец Келли сидел за кухонным столом и вяло жевал, тупо уставившись во что-то за окном, где ничего, кроме пустыни, не было. Жизнь бурлила только на экране телевизора, здесь же люди умирали, так и не пожив.