Сергей Глезеров - Исторические районы Петербурга от А до Я

Всевозможные увеселительные заведения типа «Ливадии», «Аркадии», «Кинь Грусть», «Мавритании», «Виллы Родэ» и многих других придавали Новой Деревне репутацию «разгульного Петербурга». Подобные заведения, по словам современников, имели очень мало общего с искусством, зато неизменно привлекали целые толпы «веселящегося Петербурга». Такими они и остались в памяти петербуржцев, недаром из эмигрантского Берлина в начале 1920-х гг. поэт Николай Агнивцев с ностальгией вспоминал и о таком городе:

Перед самой революцией на весь Петербург славилась «Вилла Родэ», находившаяся за нынешней станцией метро «Черная речка»; именно в этом ресторане происходили цыганские разгулы Григория Распутина. Бывала, правда, в новодеревенских ресторанах и другая публика – писатели Иван Бунин, Александр Куприн, Леонид Андреев, выступал Леонид Собинов. В «Аркадии» делал свои первые артистические шаги в Петербурге Федор Шаляпин, о чем он вспоминал потом в книге «Страницы из моей жизни».

Кстати, кафешантан «Вилла Родэ» просуществовала ровно десять лет – с 1908 по 1918 г. Даже после революции, весной и летом 1918 г., здесь проходили кабаре-концерты, только зачастила сюда уже совсем другая публика, нежели прежде. До конца августа 1918 г. тут давались дивертисменты, действовали кинематограф и кабаре «Ночная бабочка». Однако очередной зимний сезон, как указывает исследователь Леонид Сидоренко, так и не открылся, и «никогда больше знакомое название увеселительного заведения не появилось на афишных тумбах».

Что же касается судьбы хозяина этого заведения, талантливого антрепренера и администратора Адолия (или Адольфа) Сергеевича Родэ, то в годы революции он вел дружбу с М. Горьким и его гражданской женой актрисой М.Ф. Андреевой, занимавшей тогда пост комиссара театра и зрелищ Союза коммун Северной области. По рекомендации Горького Родэ стал заведовать хозяйством петроградского Дома ученых. Некоторое время Родэ еще надеялся на возрождение своего любимого дела – увеселительного заведения. Однако, когда в Петрограде, в самое тяжелое время Гражданской войны, начался голод, Адольф Родэ все-таки покинул Россию. По словам историка Леонида Сидоренко, «вдали от роскошной „Виллы Родэ“ и закончились в 1930 году его труды и дни»…

Именно увеселительные заведения составили репутацию Новой и Старой Деревням, ставшими к началу века «одними из самых оживленных и густо населенных дачных местностей», известными своей дешевизной и не носившими уже, конечно, такого аристократического характера, как в пушкинское время. Облюбовали эти места петербургские немцы. Как отмечалось в романе В.В. Крестовского «Петербургские трущобы», «немец занятой, немец деловой выезжает на дачу по преимуществу в Новую и Старую Деревни, кои давно уже приняли характер чисто немецкой колонии».

«Новая и Старая Деревни представляют собой обширную дачную колонию, – указывалось в „Путеводителе по дачным окрестностям г. Петербурга на 1903 год“. – Дачи здесь дешевле, чем в других местностях. В частности, в Новой Деревне помещения из 4 – 5 комнат с сравнительно небольшим садом можно достать по цене от 60 рублей за лето. Дачи в Старой Деревне, расположенные по 1-й линии, отличаются большим комфортом, изобилием растительности, а потому и цены на них более высокие… Тут же, невдалеке от Строгановского моста, на берегу реки есть рыбацкие тони, на которых многие из запоздалых посетителей загородных садов под утро пробуют счастье в улове лососков».

Впрочем, та же Новая Деревня была очень многолика, и стоило лишь отойти всего на несколько десятков метров от шумных увеселительных заведений, как взору представала совсем другая жизнь – тихая и патриархальная.

«Местность наша, с сооружением Троицкого моста значительно приблизившаяся к центру столицы, стала постепенно улучшаться во многих отношениях, – говорилось в конце сентября 1903 г. в „Петербургском листке“. – На днях происходило испытание приобретенной для Новодеревенского отдела паровой пожарной машины, выписанной из Германии… Ввиду слухов о предстоящем присоединении пригородов к городу у нас замечается улучшение благоустройства. Некоторые улицы вновь замощены, по набережной выстроено несколько громадных многоэтажных зданий. Таким образом, Новая Деревня постепенно теряет свой деревенский вид…»

По замечанию современника, в ту пору в Новой Деревне было две «злобы дня» – недостаточность дачного комфорта и состояние улиц. «Дачные помещения имеют далеко не презентабельный вид, – отмечалось в апреле 1904 г. на страницах „Петербургского листка“. – Для владельцев дач Новой Деревни, можно сказать, не ошибаясь, не существует понятия о ремонте. Немножко подкрасят снаружи, в тощих садиках понатыкают на шесты стеклянные шары, смажут известкой потолки, подклеят разодранные обои – и все. „Сойдет, мол, а жилец все едино найдется!“ – говорят владельцы».

Что же касается состояния улиц, то, по словам того же репортера, «они остаются непролазны в сырую погоду и до невозможности пыльны в сухую». Оставляло желать лучшего водоснабжение Новой Деревни, а скученность деревянных построек вызывала постоянную тревогу о пожарной безопасности. В то же время единственная пожарная дружина, обслуживавшую в ту пору Новую и Старую Деревни, не обладала еще достаточными средствами – и техническими, и материальными.

Дача Китнера в Старой Деревне. Открытка начала ХХ в. из фондов РНБ

«Население Новой Деревни равняется среднему уездному городу, – говорилось в ноябре 1911 г. в „Петербургском листке“. – Новая Деревня в получасе езды от Невского проспекта, но пойдите и посмотрите, что делается в Новой Деревне в смысле самых примитивных понятий о благоустройстве. Новодеревенцы в буквальном смысле тонут в грязи. Улицы не замощены и представляют собой непролазную грязь. По ним не проехать ни пожарным обозам, ни ломовым телегам с дровами и съестными припасами. Страховые общества отказывают домовладельцам на этих улицах страховать их недвижимое имущество, а если и принимают, то с очень высокими процентами. Пешеходные дорожки вдоль некоторых улиц весной и осенью мало отличаются от заплывших грязью дорог. Доски прогнили и весьма небезопасны для пешеходов».

Особое беспокойство вызывали 5-я, 6-я и 7-я линии Новой Деревни (ныне, соответственно, Дибуновская, не существующая ныне Географическая, а также Школьная улицы): здесь не было никаких фонарей и ни одного полицейского поста. Между тем на этих улицах находились больше трехсот домов, в которых жило около трех тысяч обывателей. «Они уплачивают всяческие налоги и повинности, подчас в подрыв своему более чем умеренному материальному благополучию, – сетовал репортер, подписавшийся псевдонимом „Местный обозреватель“. – Неужели они не заслуживают внимания ни земства, ни местной уездной полиции?»