Алексей Петров - Роман с Польшей

Следы войны (Варшава, ул. Мазовецкая)

Режиссёр пригласил меня в соседний кабинет, где перед камерой стал расспрашивать о том, что, по моему мнению, следует сделать руководству обеих стран, чтобы как–то уменьшить напряжённость, связанную с этой деликатной проблемой, доставшейся нам по наследству. Ему когда–то понравилось моё высказывание в одном из моих очерков, где я сравнил участников Армии Крайовой с бойцами французского Сопротивления. Вот я в этом интервью и предложил посмотреть на события тех лет именно под таким углом зрения и решить, наконец, вопрос о реабилитации таких рядовых участников Армии Крайовой, как Роман Бар.

Многое из того, о чём я только что рассказал, вошло в мою книгу «Полонез по–русски, или Заграница. pl.ru», которая была напечатана небольшим тиражом в одном из московских книжных издательств.

Моя книга осталась почти незамеченной. Оно и понятно: тираж всего 500 экземпляров… Выставить её на продажу в крупных магазинах Москвы (таких, например, как «Библио–глобус» или «Дом книги на Арбате», где есть стеллажи, посвященные страноведению, краеведению, полонистике) не удалось: оказывается, туда берут далеко на каждую книгу, — а в маленьких лавках и магазинчиках не бывает большого наплыва покупателей, которые интересуются этой темой. В одном из книжных подвальчиков мне сказали, что я написал художественный роман, а они продают книги научные. В другом — что книга документально–мемуарная, а им нужна художественная проза. В третьем некий юноша–продавец, полагающий, очевидно, что уже всё понимает в литературе, заявил, что эта тема, разумеется, их интересует, но хотелось бы, чтобы её написал «специалист по данному вопросу».

Писатель Эдвард Куровский в своём коротком отзыве об этом романе написал так: «Подробную и полную доброжелательности картину нескольких главных городов Польши даёт книга А. Петрова не только своим соотечественникам, имеющим возможность приехать в нашу страну, но и полякам, которые после этого захотят остановиться на минутку там, где каждый день торопятся на работу. Не всё мы знаем о Марии Кюри — Склодовской и Тадеуше Костюшке, а потому интересно нам мнение о них гостя из–за восточной границы. Автор «Полонеза» привнёс в свою книгу собственный оригинальный взгляд не только на наши дома и улицы, но и на нашу страну в целом. И я тоже иначе теперь смотрю на русский город Мичуринск. В моих глазах это не только базар, где во время войны можно было поменять ведро помидоров на солдатскую рубаху для подрастающего сына, но и центр тамбовской культуры. Ещё слишком мало времени прошло, чтобы значение этой книги Алёши Петрова стало понятным в наших веками соседствующих странах. Однако известно, что у документальных романов свой путь, а апогей своей значимости достигают они лишь через несколько лет, а может быть даже через несколько десятков лет».

Интересную статью, посвященную роману «Полонез по–русски», написала московская писательница и критик Наталия Май: «Яркое впечатление и не менее яркое описание — тут же выстраивается ассоциативный ряд: переклички с русской культурой. А в рассказах о Польше — это лишь эпизод наряду с другими, более красочными и более захватывающими. В «польской» части книга представляет собой подробный путеводитель по Варшаве, частично по Кракову (в России их трудно достать) и «экскурсии» в прошлое — в переломные, знаковые исторические точки пересечения русско–польских интересов. […] Одним из главных достоинств книги является такого рода «литературная живопись», способность словами передавать зрительные образы так, что они порой кажутся выразительнее, многограннее тех, что запечатлены на фотографиях».

Познакомившись с этой рецензией, Эдвард Куровский вспоминал потом о ней в нескольких письмах ко мне: «Я согласен почти со всем, о чем написала Наталия Май». После этих слов я снова перечитал статью Наталии «Безупречное зеркало»: мне было интересно теперь глянуть на этот отзыв глазами польского писателя, который многое повидал и испытал в этой жизни — сталинскую депортацию, сибирский лагерь, идеологические перегибы в послевоенное Польше, красоты и чудеса экзотических стран Азии и Африки, особенности советского быта в разные годы, тяжелую болезнь и упорную борьбу с ней…

«Культуры взаимно притягиваются, Пушкин любил Мицкевича, Мицкевич — Пушкина, — написала Н. Май. — Вместе с тем у них были разные политические взгляды. Мицкевич, возможно, сказал бы, что у Пушкина имперское мышление и желание подавить свободолюбивый польский народ, а Пушкин мог бы назвать Мицкевича сепаратистом. В истории наших стран чего только не было — то Польша хотела завоевать Россию и отбирала часть территорий, то Россия делала то же самое с Польшей. Но, видимо, причины разногласий не только в амбициях государственных деятелей. Наше культурное родство, взаимная любовь к литературе, музыке, живописи друг друга не обозначают сходства менталитетов народов. А это важно».

А может быть Куровскому показался близким совсем другой фрагмент этой статьи? Этот, например: «К французам, например, поляки всегда куда больше тянулись, их вообще называли самыми «западными» из славян (причиной тому и религия, и их тяга к западной культуре). Можно привести примеры как положительные, так и отрицательные. При желании попытаться доказать как то, что наши народы хорошо уживаются вместе, так и то, что это не так».

Я знаю, что Н. Май предложила свою рецензию русскоязычному польскому журналу «Новая Польша», но даже ответа оттуда не получила. Так что Наташа, пожалуй, права: «можно привести примеры как положительные, так и отрицательные». Но во время моей последней поездки в Польшу летом 2007 года я не нашёл ни одного «отрицательного примера». Полякам по–прежнему нравится нравиться и они всё такие же отрытые и добрые люди. На сей раз я остановился у Куровского всего на три дня: ведь и ехал–то в Варшаву, в основном, только ради него, а главной моей целью был полюбившийся мне с первого взгляда Гданьск. Эдвард Куровский отдал нам на эти дни всю свою квартиру, а сам уходил на ночь к родственникам. Днём мы подолгу беседовали с писателем, а однажды даже съездили с ним… на кладбище: захотелось увидеть знаменитый военный «цментаж» Повонзки, где похоронены герои Армии Крайовой и Армии Людовой, солдаты Пилсудского и первый послевоенный «президент» Польши Б. Берут. Была очередная годовщина Варшавского восстания, и на кладбище возле каждой — каждой, а их тысячи! — могилы «аковцев» мы обнаружили маленький красно–белый флажок с символом Армии Крайовой. К некоторым памятникам невозможно было подойти: площадки возле надгробных плит были заставлены парафялнями со свечками в память о героически погибших воинах. Мне удалось найти могилы героев своей книги: генерала Я. Мазуркевича («Болеслава»), подполковника В. П. Янашека («Болека»), майора М. Курковского, генерала Леопольда Окулицкого («Медведя»), «убитого в Москве» (как значилось на плите).