Андрей Балдин - Московские праздные дни: Метафизический путеводитель по столице и ее календарю

Почему этот комикс появляется у Пушкина именно в эти дни?

Пушкин пишет «Графа Нулина» точно в дни восстания . По сути, он смеется над поклонением соотечественников перед Римом (Европой), пишет поэму о появлении в России очередного русского «римлянина» (приехавшего из Парижа балбеса Нулина) и о его конфузе на родине. Что это? В Петербурге друзья Пушкина — республиканцы, европейцы, новые римляне, русские Бруты поднимают бунт, а тут (на них?!) карикатуры!

И — охота. Пора, пора! рога трубят; Псари в охотничьих уборах Чем свет уж на конях сидят, Борзые прыгают на сворах . Это что, намек на Сенатскую? Написано синхронно с петербургским выступлением.

Мало этих псарей: героиня, которой еще предстоит влепить пощечину Тарквинию (Нулину), начинает день с того, что пытается читать французский роман — Наталья Павловна сначала Его внимательно читала, Но скоро как-то развлеклась Перед окном возникшей дракой Козла с дворовою собакой И ею тихо занялась . А это как понимать? Что означают эти низменные видения? Какие драки, когда на площади перед Сенатом восставших окружили войска? Со стороны Исаакиевского собора выдвинуты пушки — там нет еще собора, а есть только котлован под собор, полный грязи и слякоти. По контуру площади сошлась черная кайма, толпа петербургского народу. Кругом мальчишки хохотали. Меж тем печально, под окном Индейки с криком выступали Вослед за мокрым петухом; Три утки полоскались в луже; Шла баба через грязный двор Белье повесить на забор; Погода становилась хуже: Казалось, снег идти хотел…

Случайны ли эти «синхронные» зарисовки? Пророчество это или печальные интуиции, или просто в сторону отведенный взгляд поэта? Но даже и в этом случае, при взгляде в сторону следует признать его удивительное «зрение», нечаянно проницающее сотни верст окрест, видящее невидимое. Только вряд ли это простой взгляд в сторону: Пушкин знал о дне выступления, и было тронулся в столицу, но его развернул с дороги тот странный заяц.

Охота. Удивительная получилась охота, за зайцем-словом.

Перевернутое равенство восстания и дворовой драки; петербургские римляне получают пощечину, мы смеемся над «Графом Нулиным».

Пророчество состоялось; его содержание читается еще отчетливее на фоне спора двух пространств, петербургского и ему противоположного, русского. Точнее, петербургского пространства и русской прорвы, которая вовсе не знает регулярного пространства. Такова скрытая геометрия поэмы: мы наблюдаем противопоставление провинции Петербургу, вольное или невольное. Можно предположить, что примерно таков был народный, во всю ширину России развернутый фон петербургского декабрьского события — дворовый, залитый по колено грязью, с петухами и собаками и бельем на заборе. Пушкин, хотел он того или нет, озвучил этот «народный» фон, обозначил бесконечное расстояние выступавших на Сенатской площади от народа.

Народ безмолвствует — им было сказано еще раз.

Напомню: это самый конец 1825 года. Пушкин переменился за этот год необыкновенно. Это год «Бориса Годунова», еще важнее — возвращения Пушкина в русский исторический, христианский контекст. Весь год Пушкин исправно отмечает все традиционные праздники. Он как будто возвращается в Москву — историческую, в ее округло текущее время; в нем совершается переворот, душевный и творческий. Он готовится к «Пророку», который напишет спустя еще полгода, но уже теперь слышит в себе силу прорицания. И вот поворотный 25-й год заканчивается — чем? петербургским восстанием? скорее, развилкой времен; наверное, об этом было нечаянное пушкинское пророчество.

Пушкин все сочиняет: за год он научился заглядывать в иное (большее) время посредством сокровенного сочинения; наступает декабрь, пора, пора, рога трубят — и вдруг является «Граф Нулин». Не Единицын, не Двойкин, не пресловутый Трико — Нулин. Нуль. Человек Ничто — и декабристы.

Нет, разумеется, он не смеялся над друзьями; возможно, его взяла досада на то, что он до них не добрался.

Но пророчество состоялось, точно по сезону. В карикатурном «Нулине» Пушкиным было обозначено пространство большее, сфера полной русской истории, без вычетов и пунк-тира, которая до сих пор не написана. Может, потому и не написана, что наша история все пытается построить себя по линии, не в пространстве?

Отыскиваем путь (вперед во времени). Деревенский календарь на свой лад толкует грека Прокопия. Прокоп — в снегу. Дорога, путь, лишь был бы снег. В нем нужно прокопать дорогу. В этот день вся деревня выходила в поле, прочищала дороги и ставила вехи, чтобы путник не заблудился.

Пауки на Прокопия в доме — хорошая примета: будут сытость и достаток.

Та именно (см. выше), что спасла царя Петра, за что получила орден. В этот день все полагалось скатить с горы. Катя катит. (Стало быть, время действительно несколько поднялось над «дном».) Веселие и гуляние. Катали хлеб по белой скатерти, от колоска к предмету, который брали у любимого (тайно): так привораживали, открывали сердечную дорогу.

Хозяин леса. Тот, что противостоит в календаре Георгию вешнему, майскому, хозяину поля, пастуху.Особое внимание волку. Волк в этот день бесстрашен, идет на ружье «со смехом», потому что за него заступается в этот день герой Егорий.

Не боится собак, не боится оставить след в глубоком снегу. Мужик в этот день наоборот — болеет, сохнет. Его растирают волчьим жиром, наговаривают на свет, на лучину.

В Юрьев день ходили слушать в колодцах воду. Если вода тихая, без плесков и волнений, зима будет теплая. Если будут какие звуки — жди вьюг и морозов.

В воду бросали уголь, слушали шипение.

Девять перьев ее зеркальны. (Черные, вороньи, отливающие синевой, в самом деле способные к мутному отражению.) По ним пытались гадать, прозреть будущее.

Варвара краса, длинная коса . Это народное сочинение, точнее, переложение житий, по-своему замечательно.

Варвара родилась в Гелиополе (Илиополе) Финикийском, городе Солнца, который от своего основания считался местом великого греха. Город, по легенде, был основан Каином, затем тут отметились Ваал (Баальбек – позднейшее имя города) и гонитель христиан император Диоклетиан.

Отец Варвары, Диоскор, был знатным язычником, строителем. Он рано овдовел и всю свою любовь обратил на Варвару, единственную дочь. Для нее он построил особую башню (о башнях уже была речь). Варвара была умна и необыкновенно красива. Скрывая до времени от чужих глаз красоту Варвары, отец заточил ее в башню.