Андрей Балдин - Московские праздные дни: Метафизический путеводитель по столице и ее календарю

На севере с этого дня начинается настоящая осень. По этому поводу в Степанов день было почитание Большого Камня. Камень-русак. Венок плели на его каменную башку. Бабы ложились рядом с ним, просили многочадия — здесь прослеживается культ фаллический и весталочий, исправленный новейшим редактором.

Камни на севере и в самом деле многозначительны и неприкрыто телесны. Выпирают отовсюду, продирая тонкую земную плеву.

Старики прикладывали к камню ухо и слушали иное.

В середине умного августа гадали далеко вперед о погоде.

Она? В календаре он — преподобный Антоний-римлянин, известнейший новгородский святой. Скончался в 1147 году. Знаменит в первую очередь тем, что первым, из тех, что был прославлен, перешел из католической веры в православную. Тут нужно вспомнить, что раскол церквей на западную и восточную произошел в 1057 году («июльское» единство церкви осталось позади). Антонин, по сути, был ровесником раскола; синхронно с его рождением начались поиски новых рецептов веры, западных и восточных, географически самодостаточных.

Его переход с запада на восток излагается как сказка: Антонин молился на берегу италианского моря, как вдруг волны оторвали от берега камень, на котором он стоял, и унесли неведомо куда. Три дня он странствовал и оказался в Новгороде. Спустя еще три дня вода принесла бочку с сокровищами, родительское наследство странника. На эти деньги он построил монастырь (Антониев, один из самых заметных на южном берегу Волхова, от Детинца нужно смотреть влево), в нем обосновался и прославился.

В 1597 году началось его общецерковное прославление. Это время правления Годунова; тогда русская митрополия стала патриархией. С этого момента русская церковь была уже не чьей-то частью, но целым . Она могла принимать в свои священные пределы пришельцев римлян.

Все, что о воде, — о времени; легенда о море, перенесшем преподобного Антонина на восток, толкуется без труда и повреждения сути: он переместился в Новгород со временем .

По дню Антонии-Антонина гадали о погоде в октябре.

Она же сеногнойка. Первый сеногной был 10 июля. По этому дню гадали о ноябре. Погожий день: ноябрь будет погожим. Пекли пироги с малиной, в память о лете, перед бесконечною зимой.

Крестьяне смотрят в полдень на воду. Тихая вода (безветрие?) обещает тихую же осень и зиму без вьюг.

Опять гадания по погоде, тихо ли, буря ли — все относили к сентябрю.

19 августа — Преображение Господне

«Свет во плоти»: искомая ипостась Богочеловека. Иоанн, один из свидетелей Преображения, говорит о Слове, которое стало плотью (Евангелие от Иоанна, I, 14). Свет, ставший плотью, становится символом и сутью высшего жития человека, той целью, достижению которой должно быть посвящено его земное существование.

Стать, как яблоко.

Праздник установился в IV веке. В этот день в храмах совершается благословение новособранных плодов (свет в них достигает необходимой плотности). Только после этого плоды пригодны к поеданию. Кроме огурцов, см. выше: вечно незрелых. Огурцы можно есть до Преображения.

По обыкновению, каждый новозаветный праздник имеет древнееврейское основание. У Преображения это праздник Кущей, один из трех главных ветхозаветных праздников в году. Он установлен в воспоминание о странствиях по пустыне, когда евреи жили в шалашах, или кущах. Праздник продолжался семь дней.

Этот день назывался также праздником собирания плодов, что и нам, северянам, очень даже понятно.

В августе на Преображение вспоминают Григория Паламу (см. главу восьмую, Птичья неделя ).

Было время, когда …солнечный свет не был заключен в шаре, как в сосуде. Ведь свет перворожден, а шар (пространство! — А.Б.) создан в четвертый день Творения Тем, Кто произвел все. Он соединил с шаром свет, и тем образовал светило…

Это соотнесение сущности и формы Солнца толкователи переносят на яблоко Адама, кое он вкусил в райском саду.

Иван Шмелев вспоминает, как в этом месте чтения он всегда представлял себе яблоко грушевки московской или что-то в этом роде, знакомое и земное: его вкус, запах и цвет дорисовывали картину библейского опыта. Разумеется, яблоко есть в прямом смысле шар и в косвенном летний свет. В яблоке свет сосредоточен, собран всем деревом за весну и лето и теперь сведен в точку.

Что же Адам? Он поспешил с вкушением плода от древа познания; ему открылся лишь свет внешний, он увидел себя нагим в этом внешнем (конечном, тварном) свете и устыдился.

Второй Спас и по деревенскому закону Яблочный. Это пик плодоовощного сезона, его расцвет, где корень цвет являет главный смысл слова.

Так же, как и мед на первый Спас, первые благословенные (цветные) плоды полагалось раздать бедным. Бабы надкусывали яблоки, горюя о своей короткой и горькой доле. Затем, вздыхая, доедали –в самом деле, не пропадать же добру. Яблоки большей частью попадались сладки, что не очень совпадает с настроением горюющих баб. Девушки, глядя на яблоки, не надкусывали оные, но загадывали по ним вперед: о суженом.

Нет ли тут воспоминания о Еве и ее подарке Адаму?

Ученые озадачили: в райском саду, который-де располагался в Междуречьи, яблок быть не могло, и потому Ева предложила Адаму некоторую разновидность лимона (!).

Кстати, зеленого цвета. И смех, и грех (смертный).

Продолжается загадывание погоды. Второй Спас отвечает за январь.

19 августа 1837 года — открыта Пулковская обсерватория. Для нас тот 1837 год это в первую очередь год смерти Пушкина. Мы смотрим из нашего времени; ретроспектива выделяет события, которые в те времена могли пройти незамеченными или толковались иначе. Уход Пушкина не мог пройти незамеченным, однако вряд ли он составил для современников то же впечатление, что и для нас, — прекращение свечения некоего важнейшего источника. Звезда закатилась — и тем же годом открывается обсерватория, ищущая новых звезд. Сопоставление искусственное, но показательное; невольная рифма.

19 августа 1934 года. Открылся I Съезд российских писателей. Вот проект довольно странного преображения. Несомненно, подавляющее большинство его участников проводило (про себя) параллели с церковным праздником.

Выступление доярок: мы, доярки, обещали бороться за молоко, а вы давайте больше книг. «Давайте» — это ничего. Писатели дают — доят белое (бумагу).