Роберт Фалкон Скотт - Дневники полярного капитана

Радуга – атмосферное оптическое явление, наблюдаемое обычно при повышенной влажности – в виде разноцветной дуги или окружность, составленной из цветов спектра (принято выделять семь цветов радуги, но на самом деле спектр непрерывен). Радугу можно видеть, когда источник света находится за спиной наблюдателя. Радуга возникает из-за преломления солнечного света в каплях воды. Капля преломляет световые волны, соответствующие каждому цвету, по-разному: показатель преломления воды для длинноволнового (красного) света меньше, чем для коротковолнового (фиолетового). Поэтому белый свет разлагается в спектр. Если свет отражается в капле более одного раза, то можно увидеть вторичную, или даже третичную радугу.

Полярное сияние – оптическое явление, вызванное свечением (люминесценцией) верхних слоев атмосферы, обладающих магнитосферой планет, за счет взаимодействия этих слоев с заряженными частицами солнечного ветра. На Земле полярное сияние в Северном полушарии принято называть северным сиянием ( лат . Aurora Borealis), а в Южном полушарии – южным сиянием ( лат . Aurora Australis). Наблюдаются полярные сияния обычно в высоких (67–70 %) широтах, в так называемых авроральных овалах – овальных зонах, окружающих магнитные полюса Земли. Полярные сияния значительно чаще возникают весной и осенью, чем зимой и летом. Выглядят полярные сияния как очень быстро меняющееся свечение неба. Переливы света весьма разнообразны – они имеют форму линий, полос, корон, «занавесей». Продолжительность сияний может колебаться от нескольких минут до нескольких суток.

Температура все еще высока; ниже –13° [–25°C] вчера не доходила; должна бы быть гораздо ниже при таком безветрии и таком ясном небе. Наблюдается странный факт: в тихую погоду обыкновенно бывает разница в 4–5° между температурой у дома и на соседнем холме (64 фута высоты), причем, наверху теплее – явление, обратное тому, чего можно ожидать.

Вскоре после полуночи ветер затих так же внезапно, как и поднялся.

Вечером Симпсон прочел нам первую метеорологическую лекцию: «Короны, ореолы, радуги, северные и южные сияния». У него просто дар рассказчика, и за один час я узнал об этих явлениях больше, чем из всех прежних расспросов.

Четверг, 4 мая.

С невысокого Флюгерного холма не видно, остался ли в проливе лед после вчерашнего ветра. Море замерзло, что было неизбежным после двенадцати часов безветрия. Заметили, что лед имеет темную поверхность, хотя, возможно, это только кажется из-за слабого освещения или незначительного количества снега на его поверхности.

Сегодня опять играли в футбол; чудный моцион, от которого мы великолепно согреваемся. Всех лучше играет Аткинсон; но Хупер, Э. Эванс и Крин тоже играют весьма недурно.

Весь день опять было тихо. Прошелся по льду за айсберг, пробитый аркой; полмили за ним толщина льда всего 4 дюйма; лед образовался, должно быть, после вчерашнего ветра, то есть в течение каких-нибудь 16 часов. Добрый знак; но быстрое исчезновение его под южным ветром – знак совсем уже не добрый.

С нетерпением жду возвращения наших товарищей с мыса Хижины, особенно ради обеих лошадей. При такой частой тихой погоде они не могли затрудняться добыванием тюленьего жира, а недостаток этого добра – единственное, что могло бы поставить их в неприятное положение.

Новый лед, по которому я шел, очень скользкий, без всяких признаков эффлорисценции [39]. Думаю, это дополнительное указание на быстрое формирование льда.

Пятница, 5 мая.

Опять тихий день и такая же ночь. Температура всего –12° [–24°C]. Что бы значила такая сравнительно теплая погода?

Отрадно смотреть на проявляемую у нас деятельность. Никто не сидит без дела – все руки в работе, и нет сомнения, что эта работа принесет богатые плоды.

Не думаю, чтобы какая-либо жизнь могла так проявить характеры, как та, которую мы ведем в этих экспедициях. Тут происходит замечательная переоценка ценностей. При обычных условиях так легко незначительным натиском настоять на своем; самоуверенность – такая маска, которой прикрывается множество слабостей. Нам вообще некогда, да и охоты нет заглядывать под эту маску, и выходит, что мы обыкновенно принимаем людей по их собственной оценке. Здесь же показная сторона – ничто; в счет идет внутреннее достоинство. Таким образом, кумиры поневоле меркнут, и заменяет их скромное достоинство. Пыль в глаза не пустишь.

Уилсон неутомимо работает карандашом и кистями, быстро увеличивая свое собрание прелестных эскизов и временами дополняя свой зоологический словарь, начатый еще на «Дискавери», в то же время он всегда готов помочь и посоветовать другим, так как его здравое суждение всеми ценится и все беспрестанно к нему обращаются.

Симпсон, мастер своего дела, неусыпно следя за своими многочисленными самозаписывающими инструментами и с научной прозорливостью наблюдая за всеми переменами, работает за двоих и постоянно стремится расширить поле своих наблюдений и установить их соотношения. В результате текущие метеорологические и магнитные наблюдения производятся с небывалой в полярных экспедициях точностью.

Райт, добродушный, сильный, всегда начеку, силится пропитать свой ум задачами, представляемыми льдами этой удивительной полосы. Он взялся за электрические работы, пользуясь всеми новейшими открытиями в области связи электричества с радиоактивностью.

Эванс, прилагая к своей работе все усердие своего светлого ума, вполне достигает успеха, которым увенчивается крайняя старательность. Ему мы обязаны удивительным сбережением времени, что важно во всяком деле, но особенно необходимо для физика. Его же трудолюбию мы обязаны точным исследованием окружающей местности и тем, что можем рассчитывать получить карту, на которой будут внесены все результаты произведенных доселе землемерных работ. Норвежец Гран состоит у него помощником.

У Тэйлора ум всепоглощающий и всесторонний, вечнодеятельный, с широким кругозором. Что бы он ни написал, будет интересно; у него легкое перо.

У Дэбенхэма ум яснее. В нем мы имеем работника хорошо дисциплинированного, устойчивого, спокойное слово которого убеждает; он – воплощенная основательность и добросовестность.

Практическому уму Боуэрса мы по большой части обязаны тем, что у нас все идет так гладко. У него свой метод, которому все легко подчиняется, так что трата в точности соразмеряется с имеющейся наличностью, и я, благодаря ему, знаю, на сколько именно времени хватит каждого рода наших припасов и могу быть уверен, что не будет пустой растраты. Нельзя себе представить более гармоничного сочетания деятельного ума и неутомимого тела. Деятельность его неугомонная, не допускающая ни одной праздной минуты и постоянно выливающаяся в новые формы.