Роберт Фалкон Скотт - Дневники полярного капитана

Наука – обоснование для всех областей труда.

Среда, 10 мая .

Со вчерашнего вечера ветер дул с юга со скоростью 10–12 миль в час; лед держится. Температура: –12–19° [–24–28°C]. Наши не идут. Толщина льда – 9 дюймов. Не слишком много после восьми-девяти дней замерзания. Но лед все же очень крепкий, а поверхность его влажная и очень скользкая.

Мирз, должно быть, ждет, чтобы было 12 дюймов, или боится, что лед скользок для лошадей. Все же лучше бы они шли.

Сегодня взял на прогулку термометр. На Неприступном острове температура была –12° [–24°C], а на льду только –8° [–22°C]. Возможно, надо льдом меньше дует. Мне снова пришло в голову, что в этих местах очень трудно найти укрытие на подветренной стороне. Похоже, что наветренная сторона даст лучшее укрытие; в других местах я уже это примечал. Похоже, это потому, что на наветренную сторону наметает много снега. Под одной горой я нашел хороший закуток. Лед нависает с обеих сторон, и получается что-то вроде грота. Воздух тут и не шелохнется.

Понтинг прочел нам интересный доклад о Бирме, с прекрасными туманными картинами. Слог его в описаниях цветист, но в нем сказывается артистический темперамент. Боуэрс и Симпсон дополнили его доклад своими воспоминаниями об этой стране пагод; последовала беседа о религии, искусстве, культуре ее народа, его возведенной в философию любви к праздности и пр. Наши лекции имеют большой успех.

Пятница, 12 мая .

Вчера утро было спокойное. Играли в футбол. Днем задул сильный ветер, скоростью от 30 до 60 миль в час. Небо не очень мрачное, но уже некоторое время отчасти покрыто перистыми облаками, в которых ясно является ложная луна.

В это время я от дома далеко не отходил, но был один день, когда я сильно боялся, не вскроется ли лед в проливе; кажется, впрочем, напрасно. Сегодня вечером ветер утих, и я отправился в Флюгерному холму. Похоже, лед все такой же крепкий.

Удивительно, ветер очень силен, а снега за эти дни было мало.

Аткинсон почти уверен, что он обнаружил в снегу весьма живую, подвижную бактерию. Ее, вероятно, принесло воздухом; то есть, хотя в воздухе не найдено бактерий, она могла носиться в верхних течениях и спуститься вместе со снегом. Если это подтвердится, то открытие было бы интересное.

Сегодня вечером Дэбенхэм прочел лекцию по геологии, но дал только общие черты происхождения и классификации каменных пород – с той целью, чтобы следующие его лекции были понятнее.

Суббота, 13 мая.

Вчера, часам к 10 вечера, ветер упал. Утро сегодня было тихое и ясное; только луна светила сквозь тонкую дымку из ледяных кристаллов, окруженная блестящим крестовидным сиянием с белой ложной луной и такими же лучами с призматическими пятнами внутри блестящего кольца – отражения от главного источника света. Уилсон сделал прелестный эскиз этого явления.

Я ходил к Неприступному острову, поднялся по его крутому склону и осмотрел лед в окрестностях. Вчерашний сильный ветер не вызвал никаких изменений. Я взбирался на крутые утесы, надеясь добраться до вершины. Но это оказалось непросто. Я наткнулся на круто нависающий утес из лавы, заставивший меня заскользить вниз. Спаситись удалось благодаря ледорубу. У этого острова очень крутые склоны. Мне известен только один маршрут подъема на его вершину. Интересно было бы найти другие.

После чая Аткинсон принес радостную весть, что собаки возвращаются с мыса Хижины. Мы выбежали на лед встречать товарищей. Мирз донес, что все обстоит благополучно и что лошади следуют на недальнем расстоянии.

Собак распрягли и посадили на цепь. Судя по виду их, они все замечательно здоровы и бодры; с ними, очевидно, за последнее время не было никаких хлопот; не было у них даже драк.

Полчаса спустя прибыли Дэй, Лэшли, Нельсон, Форд и Клин с обеими лошадьми. И люди, и животные – в лучшем виде.

Большая радость, что вернулись, наконец, люди и собаки; отрадно также видеть всех наших десятерых лошадок уютно устроенными на всю зиму. Ведь успех нашего предприятия зависит, по-видимому, главным образом от них.

Я еще не видел принесенных метеорологических наблюдений, но говорят, что с самого нашего ухода там все время стояла прекрасная, тихая погода, за исключением последних трех дней, когда был очень сильный ветер.

22 апреля, на другой день после нашего ухода, было убито четыре тюленя и после того еще несколько, так что в старом доме оставлен порядочный запас мяса и жира; от прочих припасов, как видно, осталось немного. Пришлось съездить в склад за сеном. На морском льду близ Касль-Рока три дня назад был убит белый леопард, всего второй, виденный в проливе.

Любопытно, что возвратившиеся, по-видимому, не придают особенной цены вкусной еде, которой они здесь пользуются. То же было бы и с нами, если бы мы не пожили дня два в палатках прежде, чем вернулись в дом. Все более и более выясняется, что здесь требуется лишь самый простой стол: тюленьего мяса вволю, мука и жир, с прибавлением чая, какао и сахара – вот все, что нужно, чтобы быть вполне здоровыми и не ощущать лишений.

Температура там была не такая низкая, как я ожидал. Во время наступившего после нашего ухода затишья нахлынула, как видно, необычайно теплая волна; градусник стоял немного ниже нуля [–18°C], пока не начался ветер, а тогда сразу упал до –20° [–29°C]. Для разнообразия ветер вызвал падение температуры вместо повышения.

Воскресенье, 14 мая .

Серое, пасмурное утро.

Проезжал лошадей. Читал молитвы. Дал Райту несколько заметок о количестве льда на антарктическом материке и о действии зимних движений в морском льду. Надо разъяснить ему более широкое значение задач, которые входят в изучение окружающей нас природы. Ему нужно бы прожить здесь года два, чтобы вполне усвоить все это, иначе он, при всей своей смышлености и энергии, сделает мало путного без такой расширенной опытности.

К полудню небо прояснилось, и я после обеда прошелся к ледяным утесам. Чудный день и вечер; все облито лунным светом, таким ярким и чистым, словно золотым, – удивительная красота! В такое время наша бухта принимает странно знакомый, близкий сердцу вид; чувствуешь что-то свое, родное, когда глаз покоится на нашей стоянке, на доме с освещенными окнами.

Глубокое впечатление производят на меня существующие между всеми нами взаимные сердечные отношения. Не думаю, чтобы поверили моему заявлению простой истины: между нами вовсе не бывает трений, так как вообще полагают, что все мелкие дрязги, случающиеся в такой жизни, как наша, потом невольно или намеренно забываются. Мне же нет надобности ничего затушевывать; скрывать нечего. В нашем доме нет натянутых отношений, и ничто так не поражает, как проявляемый во всех случаях всеобщий дружественный дух.