Антонио Пигафетта - Путешествие Магеллана

Город Джидда.

Вероятно, Педру ди Фарья, который был назначен капитаном корабля в Малакке по распоряжению Альбукерке и послан правителем (Диогу Лопиш ди Сикейра) для постройки форта на Молуккских островах.

Банда, или «Острова мускатного ореха», небольших размеров, некоторые из них необитаемы. Эти острова вулканического происхождения, и тут часто происходят извержения и землетрясения. Население редкое. Единственный источник его существования – разведение мускатного ореха.

Туземное обозначение гвоздики – «гомодо» и «бонгалаунт». Главные названия для гвоздики на южном архипелаге скорее иностранного, чем местного происхождения. На Молуккских островах гвоздика называется «гаумеди», что по-санскритски означает «коровий мозг». Наиболее часто встречающееся название – «кангкек», которое представляет собой видоизменение китайского слова «тенг-хиа» и означает «благовонные гвозди». Другое название – «лаван», к которому малайцы прибавляют слова «цветок» или «плод» (как «бонгалаван» Пигафетты).

Св. Варвара считалась у суеверных испанцев покровительницей пороховых складов.

Марчелло – венецианская серебряная монета весом 63 грамма. Два марчелло равны были одной венецианской лире, стоимость которой была ¼ итальянской лиры.

Сантьяго Компостельский – населенный пункт в Галисии (Испания). В Испании в средние века существовал военно-религиозный орден Сантьяго (св. Иаков).

Шкурки райской птицы издавна составляли предмет оживленной торговли. Существовало поверье, что тот, кто носит такую шкурку, непобедим в бою и ему не грозит никакая опасность.

Другие источники отмечают, что корабль «Тринидад» получил течь у острова Маре уже после того, как запаслись провизией и топливом для обратного плавания.

Бригу рассказывает в связи с этим происшествием следующее:

«Я уже из Банды писал о кастильцах и отослал письма некоего Педру ди Лороза, который прибыл сюда вместе с ними. Я покинул Банду 2 мая 1522 г., намереваясь захватить корабль, оставшийся последним, так как другой покинул эти места около трех месяцев назад. В Тидоре я приехал 13 мая 1522 г. Находившиеся там раньше кастильцы нагрузили два корабля, которые и отправились в Кастилию. Я узнал, что первый корабль уехал четыре месяца, а другой – месяца полтора назад. Второй не мог уехать одновременно с первым из-за течи, которая открылась как раз перед отплытием. Поэтому с него был снят груз, и после починки он тут и остался. Я нашел пятерых кастильцев, один из них был фактор с товаром, а другой – канонир. Я послал фактора Руй Гагуо к властителю [Тидоре], прося его добиться того, чтобы кастильцы, их артиллерия и их имущество были переданы мне, и точно так же спросить его, на каком основании он пропустил сюда кастильцев, раз эта область была задолго до того открыта португальцами. Он сказал в ответ, что допустил их только для торговли, и больше всего из страха, а не по своей охоте. На следующий день он прислал ко мне трех кастильцев и некоторое количество товаров. Я уже захватил с собою другого кастильца, когда оставлял Банду, куда он явился познакомиться со страною и возможностью вести здесь торговлю. Пятый кастилец в это время отсутствовал: он находился в Моро, в 60 лигах от Молукки. На следующий день ко мне явился властитель. Он объявил себя верным вассалом Вашего высочества и сумел во всем оправдаться, что подтвердили также и кастильцы. Я предложил ему изложить все это в письменной форме для того, чтобы держать его в страхе в будущем.

Вся страна была наводнена оловянными крестами (некоторые были из серебра), на одной стороне которых находилось изображение распятия, а на другой – образ Богородицы. Они продавали бомбарды, мушкеты, луки, мечи, дротики и порох. Я закупил все упомянутые кресты для Вашего высочества: они продавали их с полным пониманием того, что они собой представляют.

По прошествии нескольких дней пребывания тут побочный сын властителя Тернате повел меня на свой остров. Он правит от имени наследника, восьми-девятилетнего ребенка, чей отец умер за семь или восемь месяцев до моего прибытия сюда. Остров [Тернате] – обширнейший и главнейший на всей Молукке. Тут именно и жили Франсишку Серран и дон Триштан, когда они сюда прибыли. Потом явилась мать властителя, обладающая большей властью, и они объявили о своей вассальной преданности Вашему высочеству. Я ничего не говорю пока о крепости, – я намерен прежде всего обследовать все острова. Я считаю наиболее подходящим сооружение ее здесь, так как это самый большой остров, а в Тидоре нет гавани.

Пока я находился на берегу, люди моего экипажа захворали и в течение двух месяцев моего пребывания только 50 человек из 200, приехавших со мною, чувствовали себя хорошо. Около 50 человек умерло. С таким-то небольшим числом людей я все же приступаю к постройке крепости.

22 октября я получил известие, что вблизи островов находится какой-то корабль. Я решил, что это – кастильцы, раз они взяли курс в этом направлении. Я отправил три корабля с приказом привезти его сюда, и они это выполнили, захватив 22 кастильца. Они заявили, что, не желая возвращаться по тому же пути, по которому они шли сюда, потому что он слишком длинный, они решили идти к Дариену. Но ветер был слабый, и, не дождавшись муссона, они отклонились на 40° на север. Когда они оставили эти места, их было 54 человека; 30 из них умерло. Была произведена опись товаров, принадлежащих королю Кастилии, и забраны астролябии и карты. Корабль был старый, и течь не прекращалась все время, так что за неделю времени потеряно было 40 бахаров гвоздики. Дерево корабля пошло на постройку крепости, а снаряжение перешло на другие корабли…»

17 испанцев отправлены были им в сопровождении дона Гарсия в распоряжение Жоржи Альбукерке, а четверых он оставил у себя, причем о них он говорит в своем послании:

«Что касается штурмана [Хуан Батиста], писца и кормчего [четвертый был плотник, которого Бригу решил использовать на работах по постройке крепости], то я пишу главному капитану, что было бы гораздо полезнее для службы Вашему высочеству, если бы они были обезглавлены, чем отсылать их также [к Альбукерке]. Я задержал их в Молукке, так как страна здесь нездоровая, и сделал это намеренно, чтобы они здесь поумирали: я не дерзаю казнить их здесь, так как не знаю, как Вы отнесетесь к такому поступку. Я пишу Жоржи Альбукерке, чтобы он задержал их [остальных 17] в Малакке, в которой климат также очень нездоровый».

Смертность на «Тринидаде» была ужасная: из числа 53 человек, оставшихся в Тидоре с Жуаном Карвалью, в Испанию вернулись только: альгуасил Гонсало Гомес де Эспиноса, да и то по прошествии многих лет; матрос Хинес де Мафра; матрос Леон Панкальдо и матрос Хуан Родригес. Немец-канонир Ганс Варге также добрался до Лиссабона, но вскоре после прибытия умер там в тюрьме.