Алан Гринспен - Эпоха потрясений. Проблемы и перспективы мировой финансовой системы

Но может ли объем торговли и уровень жизни повышаться бесконечно? Да. Такое благо несут с собою рынок, основанный на свободной конкуренции. и развитие технологий. Объем внешней торговли имеет мало внутренних ограничений. Экспорт Люксембурга, например, в 2006 году составлял 177% ВВП, а импорт — 149% 47 47 минус изменение стоимости товарно-материальных запасов а в миро в целом объем экспорта равен объему импорта. Однако предела объему потоков нет. . С открытием новых мировых рынков, в первую очередь в результате распада Советского Союза, многие ограничения и препоны были устранены. Первые выгоды от этой ситуации уже получены. Разумеется, провал многосторонних переговоров в Дохе в 2006 году заставляет задуматься о темпах повышения уровня жизни в мировом масштабе. В будущем устранение торговых ограничений почти наверняка замедлится, поскольку мы столкнулись с непреодолимым политическим сопротивлением дальнейшим преобразованиям. Это означает, что рост экспортно ориентированной экономики, подобной той. что сформировалась в Восточной Азии, вряд ли будет таким же стремительным, как в последние 60 лет.

Разрыв в издержках с учетом риска у конкурентов, поставляющих на международный рынок свою продукцию (готовые товары и сырье), сокращается. что в конечном счете должно снизить эффективность экспортно ориентированных стратегий развития. Хотя стратегии, нацеленные на экс порт услуг, довольно очевидны, например Индия продает США услуги, связанные с колл-центрами и компьютерной поддержкой (т.е. аутсорсинговые услуги), этот рынок еще слишком мал.

Увеличению доли экспорта Китая и «тигров» стали мешать растущая стоимость производства. Один из величайших парадоксов послевоенных лет состоит в том, что очередным плацдармом для развертывания производства и расширения рыночной — читай капиталистической — торговли стал Вьетнам. В соответствии с двусторонним торговым соглашением между США и Вьетнамом, заключенным в 2001 году, объем вьетнамского экспорта в США вырос в восемь раз — с $1,1 млрд в 2001 году до $9,1 млрд в 2006-м. Объем американских поставок во Вьетнам возрос более чем вдвое.

В послевоенной истории США потерпели два поражения в сражениях против распространения коммунизма. Первым было поспешное отступление американских войск под натиском огромной китайской армии, которая пересекла реку Ялуцзян и вторглась в Северную Корею зимой 1950 года. Вторым — наш унизительный провал в Южном Вьетнаме в 1975 году. И все же нельзя сказать, что, проиграв эти битвы, мы проиграли войну. И коммунистический Китай, и коммунистический Вьетнам постепенно высвободились из смирительной рубашки централизованного планирования и повернулись лицом к экономической свободе, которую дает капитализм. При этом и в той, и в другой стране стараются не говорить о переменах вслух. В 2006 году сначала американская корпорация Citigroup, а затем Merrill Lynch получили право торговать вьетнамскими акциями на новой фондовой бирже в Хошимине. Когда Билл Гейтс, богатейший в мире капиталист, посетил Ханой, его приветствовали лидеры коммунистической партии Вьетнама, а толпы людей выражали ему свое восхищение. Неужели чудесам и впрямь нет конца? Идеи играют огромную роль. Капиталистические идеи Америки оказались сильнее, чем ее меч.

Пожалуй, Индия нагляднее любой другой страны, о которой рассказывается в этой книге, иллюстрирует одновременно эффективность рыночного капитализма и стагнацию социализма. Эта страна существует в двух ипостасях: крепнущие ростки современности и древняя культура, которая на протяжении многих поколений препятствовала прогрессу.

Казалось бы, Индии удалось перескочить через характерную для XX века модель трудоемкого экспортного производства, которую взял на вооружение Китай и другие страны Восточной Азии. Индия шагнула прямиком в XXI век. сосредоточившись на оказании высокотехнологичных услуг в глобальном масштабе — наиболее стремительно развивающемся сегменте мировой экономики. Это послужило стимулом для развития индийской сферы услуг в целом, включая торговлю, туризм и строительство, связанное с туризмом. Темпы роста реального ВВП возросли с 3% в период с 1950 по 1980 год до 9% в 2006 году. Столь впечатляющие достижения позволили повысить уровень жизни более 250 млн человек, которые существовали за чертой бедности, имея доход менее $1 в день.

И все же, хотя в начале 1990-х годов ВВП на душу населения в Индии был ненамного меньше, чем в Китае, сегодня он составляет лишь две пятых от уровня, достигнутого Китаем. Индию, где ВВП на душу населения равен $730, опережают даже Кот-д’Ивуар и Лесото. В том, что за последние 1 5 лет Индии не удалось догнать Китай и оторваться от беднейших развивающих ся стран, виновата идеология.

В 1947 году Великобритания предоставила независимость Индии, однако оставила идеологию, которая запала в душу индийской элиты, — фабианский социализм. Идеи фабианцев очаровали премьер-министра Индии Джэвахарлала Неру, сподвижника Махатмы Ганди, которого боготворили в Индии, На протяжении 16 лет после обретения независимости Неру следовал этим идеям и считал рыночную конкуренцию разрушительной для экономики. В результате социалистическая идеология определяла экономическую политику Индии долгое время после того, как страна освободилась от британского господства.

Неру видел в централизованном планировании рациональное выражение воли людей, которые совместно создают материальные блага для многих, а не только для избранных. Как премьер-министр он первым делом позаботился о том. чтобы стратегические отрасли, в первую очередь электроэнергетика и тяжелая промышленность, стали государственной собственностью, и установил жесткий контроль над остальными секторами, которыми управляли знающие, якобы бескорыстные правительственные чиновники.

Вскоре такому контролю — эту систему стали называть «империей лицензий» — были подчинены практически все виды экономической деятельности в Индии. Без лицензии, разрешения или печати нельзя было ступить и шагу. Связанная по рукам и ногам Индия привыкла к неспешному росту, темп которого стали насмешливо называть «индийские три процента». Бюрократия не знала, что делать. Предполагалось, что «научный» подход поможет ускорить экономическое развитие. Однако этого не случилось. А чтобы отказаться от контроля, нужно было забыть об эгалитарных принципах фабианского социализма.

Засилье лицензий, разрешений и печатей душило экономику, а бюрократия вскоре забыла о высоких целях лицензирования и начала чинить произвол. Как я уже отмечал, рассказывая о пирамиде власти китайской коммунистической партии, право принимать решения — это власть. Даже самые принципиальные индийские чиновники уступали ее скрепя сердце, а менее принципиальные торговали ею. Неудивительно, что уровень коррупции в Индии был (и остается) очень высоким.