Андрей Бородин - АКОНИТ 2018. Цикл 1, Оборот 1

Следующие пять лет их жизни были сущей идиллией, а потом матушка Рея пропала без вести. Просто ушла из дому и не вернулась. Она была объявлена в розыск, но безрезультатно. Её так и не нашли — ни живой, ни мертвой. Рея воспитывал безутешный папаша. Несколько лет назад он помер от сердечного приступа. Рей наткнулся на манускрипт, когда после похорон разбирал вещи отца.

— Вот, собственно, и вся история. Дальше ты знаешь, — сказал Рей и растер в пепельнице докуренную сигарету.

Он смотрел на меня, ухмыляясь и явно наслаждаясь произведенным эффектом.

— Сказать, что Книга уникальна — значит ничего не сказать, — продолжал Рей. — Все книги мира не стоят этого манускрипта. Он много лет простоял на полке, им никто не занимался. Просто чудо, что он попал мне в руки. Сейчас я работаю над Книгой, занимаюсь расшифровкой. Точнее, мы работаем. Я и Дани. Он уже здорово мне помог, и продолжает помогать. Если хочешь, можешь присоединиться.

Говорят, человек не замечает, как сходит с ума. Я был уверен, что со мной такого не произойдет.

Мне казалось, что я все контролирую. Даже когда я начал прогуливать лекции в универе, как когда-то Дани. Я напрочь потерял интерес к учебе. Теперь меня интересовала только Книга.

Я не был таким раздолбаем, как Дани, и мне хватило мозгов оформить в деканате академический отпуск. Я съехал из общаги и перебрался в квартирку Дани. Теперь меня ничто не отвлекало. Мы занимались расшифровкой манускрипта. В основном я и Дани. Рей появлялся лишь время от времени, подвозил деньги, продукты, сигареты для Дани. Я почти перестал выходить на улицу. Наши отношения с Гелей постепенно сошли на нет. Все получилось как-то само собой. У нас не было ни ссор, ни скандалов, ничего такого. Мы просто отдалились друг от друга. В какой-то момент я осознал, что не виделся с ней уже несколько недель, и не ощутил никаких эмоций по этому поводу. Наши чувства просто угасли, как свеча.

Геля начала встречаться с Реем. Я узнал об этом по чистой случайности. У Дани закончились сигареты, я вышел в ларек на остановке купить ему пару пачек. Он говорил, что начал курить в психушке.

Когда я возвращался домой, то увидел у подъезда белую «Ауди» Рея. Как всегда, заехал по делам. Обходя машину, я разглядел за стеклом тонкий профиль и летящую прядь волос. Геля. Сидела в машине, терпеливо дожидаясь Рея.

Я не стал бить ему морду. Я ни слова ему не сказал. Воспринял все как должное. Нас с Гелей уже ничего не связывало. А с Реем ей будет не скучно. Будет с кем поболтать о киноискусстве 1920-х…

Это была идея Рея — сдать квартиру Дани жильцам и переехать за город, подальше, в глухомань, где не будет посторонних глаз и ушей. Мы уже достаточно далеко продвинулись в плане теории, и теперь можно переходить непосредственно к практике. Я тогда еще не совсем понимал, что он имеет в виду.

Рей сам связался с риэлторами, сам выбрал жильцов — вполне приличную молодую семейку, озаботившуюся демографическим вопросом (жена была глубоко беременна). Он лично присутствовал при заключении договора, заботливо подсказывая Дани, где ставить подписи.

В жизни Дани был абсолютным лузером. Он не мог даже самостоятельно оплатить счета за электричество. Любая бюрократическая волокита полностью выбивала его из колеи. За него все приходилось делать Рею, но Рея это не напрягало. Он считал, что полностью контролирует Дани.

Он же отыскал в городе деда-алкаша, за которым числилась эта хибара в обезлюдевшей деревне. С ним он договорился уже без всяких риэлторов.

Незадолго до переезда я увиделся с Гелей. Я был у Дани, мы разбирали арабский текст из манускрипта.

У меня зазвонил мобильный. Я вздрогнул, услышав голос Гели.

«Владик, ты можешь сейчас приехать? Я одна, Алёна ушла на лекции». Алёна — девушка, вместе с которой они снимали квартиру.

Мне казалось, что мы уже ничего не значим друг для друга, но, едва услышав ее голос, я бросил все и помчался к ней через весь город.

Они с подругой снимали однокомнатную квартиру в панельном доме на окраине. Так было дешевле. Гулкий подъезд, вонь коммунальных кухонь на лестничных пролетах. Обшитая дерматином дверь. Я уже бывал здесь раньше. Крошечная кухонька и такая же прихожая, низкие потолки, обшарпанная мебель. Тут не мешало бы переклеить обои и покрасить полы. Квартирная хозяйка брала недорого, но запрещала жильцам проводить ремонтные работы.

Тем не менее, Геля пыталась привнести хоть толику красоты в окружавшее ее уродство. Повсюду были разноцветные свечи, курильницы для благовоний, текстильные куклы в ярких платьицах (кажется, Геля шила их сама). На столике у ее кровати стояла фигурка Будды и крошечная нефритовая черепашка.

Увидев Гелю, я испугался не на шутку. Вид у нее был такой, будто она очень долго болела. Бледное, осунувшееся лицо, круги под глазами. Она здорово похудела. У нее были когда-то длинные, до пояса, волосы. Теперь она коротко постриглась, отчего выглядела еще более болезненной и хрупкой.

На ней был черный свитер под горло, короткая черная юбка и черные гольфы. Она всегда ходила в черном.

— Владик, мне очень страшно. Я боюсь, что не доживу до зимы.

— Геля, что случилось? — спросил я мягко.

Она молча оттянула рукав свитера. Я увидел посеревшие бинты, клочки свалявшейся ваты. Ее руки были замотаны бинтами до самого локтя.

— Это ты с собой сделала?

— Нет. Не я.

Она отвернулась к окну. На улице моросил дождь. Геля внимательно разглядывала желтый осенний листок, прилипший к мокрому стеклу.

Я обнял ее за плечи.

— Он бьет тебя?

— Нет.

— Наркотики? Если Рей подсадил тебя на иглу…

Она нервно повела плечами.

— Да нет же! Ничего такого.

Геля повернулась ко мне, посмотрела на меня долгим взглядом.

— Мне правда очень жаль, — тихо сказала она. — Но теперь уже ничего нельзя сделать. Совсем, совсем ничего.

Я коснулся губами ее лба. Она ответила на мой поцелуй. Наши чувства давно угасли, но наши тела все еще помнили друг друга. Я притянул ее к себе. Начал было стаскивать с нее свитер, но она схватила меня за запястье.

— Не нужно. Не снимай.

Она потянула мне к постели. Когда я стаскивал с нее кружевные трусики, то не мог не заметить глубокие порезы на внутренней поверхности ее бедер.

Потом я лежал на смятой кровати, закинув руки за голову. Геля стояла посреди комнаты, оправляя сбившуюся одежду.

— Ты ведь не скажешь Рею? — спросила она.

— Я что, сам себе враг?

Она пригладила волосы, бросила в сумочку ключи и мобильник.

— Мне надо идти.

— Куда?

— В универ. Я же не хочу, чтобы меня выперли, как твоего Даника.

— Он не мой. Он сам по себе. Мы с ним не спим, поверь, любимая.

Геля тихонько засмеялась.