Артур Уолтермайр - Женщина в черном и другие мистические истории

К обеду ему пришлось вести чью-то жену, и он исполнил эту обязанность с обычной галантностью.

Когда дамы встали из-за стола, мужчины закурили сигары и разговор завертелся между общественными вопросами и веселыми анекдотами. Хельмер положил свою незакуренную сигару на стол и, нагнувшись, тронул хозяина дома за рукав.

— В чем дело, Филипп? — любезно спросил тот.

Хельмер, понизив голос, предложил вопрос, который мучил его с начала обеда. Хозяин дома ответил:

— О какой женщине ты говоришь? — и близко к нему наклонился.

— О той, в черном платье, с плечами и руками цвета слоновой кости и глазами Афродиты.

— Где же сидело это чудо?

— Рядом с полковником Фарраром.

— Рядом с полковником? Подумаем!

Он задумчиво нахмурил брови, потом покачал головой.

— Не могу вспомнить. Сейчас мы встанем, ты можешь ее отыскать, и я…

Смех и шум вокруг заглушили его последние слова. Он рассеянно кивнул Хельмеру. Его внимание привлекли другие и, когда он вышел из-за стола, совсем забыл о женщине в черном.

Хельмер вместе с другими двинулся к гостиной. У него было множество знакомых; приходилось говорить без умолку, хотя лихорадочное состояние все усиливалось, и он едва слышал собственные слова. Очевидно, ему не следовало дольше оставаться в гостях…

— Найти хозяйку дома, спросить у ней имя женщины в черном и уйти, — решил он.

В роскошных комнатах было жарко и людно до тесноты. Отправившись разыскивать хозяйку, Хельмер столкнулся с полковником Фарраром и пошел вместе с ним.

— Кто эта дама в черном, полковник? — спросил он. — Я говорю про ту, которую вы вели к столу.

— Дама в черном? Я такой не видел.

— Она сидела рядом с вами.

— Рядом со мной!

Полковник остановился и удивленно поглядел на своего собеседника.

— Вы видите ее теперь? — спросил он.

— Нет, — отвечал Хельмер.

Некоторое время они молчали, затем отошли друг от друга, чтобы дать дорогу китайскому посланнику, любезному господину, одетому в старинные шелка, с улыбкой, сиявшей на его лице, казалось, целое тысячелетие.

Посланник прошел с каким-то важным генералом, который сделал знак полковнику Фаррару присоединиться к ним.

И Хельмер снова побрел по комнатам, как вдруг чей-то голос явственно произнес его имя, и перед ним очутилась хозяйка дома, окруженная блестящим обществом.

— Что случилось, Филипп? Вы, должно быть, серьезно нездоровы?

— Ничего, это пустяки. Здесь просто немного душно.

Он подошел ближе и прошептал:

— Cathérine, кто эта дама в черном?

— Какая дама?

— Которая сидела за обедом рядом с полковником Фарраром.

— Вы говорите про m-me [42] m-me (фр.) — мадам Ван-Циклен? Да ведь она в белом!

— Нет, я говорю про даму в черном.

Хозяйка молча наклонила свою хорошенькую головку и нахмурилась, стараясь собраться с мыслями.

— Выло столько народу, — бормотала она. — Дайте подумать. Странно, что я не могу припомнить… Вы убеждены, что она была в черном? Убеждены, что она сидела рядом с полковником Фарраром?

— Минуту назад я был в этом уверен… Все равно, Cathérine, я постараюсь разыскать ее.

Занятая толпой, которая окружала ее, она весело кивнула ему в ответь головой.

Хельмер пошел по направлению к зимнему саду, вглядываясь лихорадочными глазами в его прохладную полутьму. В саду он встретил несколько человек. Его окликнули и потребовали от него не только его общества, но и внимания.

— Не объясните ли вы нам, Хельмер, что означаешь ваше последнее произведение? — со смехом проговорила какая-то молодая особа.

По-видимому говорили об его недавно законченной группе, сделанной для нового фасада Национального музея.

Газеты и публика очень горячо ее комментировали. Критики ссорились из-за толкования смысла этого странного творения. Мраморная группа производила впечатление чего-то отталкивающего и в то же время необыкновенно прекрасного. Она представляла следующее. Среди скаль лежит умирающий пастух. За ним, подперши подбородок рукою, сидит прелестное крылатое создание и спокойно смотрит на умирающего. Ясно, что смерть близка; её дыхание уже запечатлелось на изможденных чертах пастуха. И все-таки лицо умирающего не выражает ни мучений, ни ужаса; в нем читается только удивление перед прекрасным крылатым существом, которое гладить на него пристальным взглядом.

— Быть может, — заметила одна хорошенькая девица, — художник согласится с тем, что в его произведении видно много ума, но что понять его трудно.

— Я готовь это признать, — отвечал Хельмер, проводя рукою по воспаленным глазам, и, улыбнувшись, двинулся к выходу.

Но громко выраженный протеста, помешал его отступлению. Его заставили сесть в кресло среди пальм и папоротников и говорить.

— Здесь просто выражена одна мысль, — объяснил он добродушно, — которая так настойчиво меня преследовала, что я, чтобы от неё отвязаться, решил заключить ее в мрамор.

— В этом видно влияние чего-то таинственного! — заметил какой-то очень молодой человек, любитель декадентской литературы.

— Нисколько! — возразил Хельмер, улыбаясь. — Идея преследовала меня до тех пор, пока я не придал ей ясного выражения. Теперь она больше меня не тревожить.

— Расскажите нам о ней, — проговорила хорошенькая девушка.

К маленькому кружку слушателей присоединилось еще несколько человек, заинтересованных разговором.

— Моя идея неясна, — с трудом проговорил Хельмер. — В ней нет ничего достойного привлечь ваше внимание. Я только…

Он остановился. Невдалеке сидела женщина в черном и внимательно за ним следила. Встретив его взгляд, она ласково кивнула ему головой, встала, отошла назад и жестом попросила продолжать рассказ. В продолжение минуты они пристально глядели друг на друга.

— Идея, постоянно меня привлекавшая, неясна и, по-видимому, противоречит действительности. Вот она: я всегда думал, что, когда человек умирает, он не остается в одиночестве. Мы умираем или, по крайней мере, предполагаем умереть окруженные живыми. Так умирают солдаты на поле сражения, так умирает огромное большинство людей. Но как же умирают люди, искавшие уединения, оторванные от обычной жизни? Одинокий пастух, которого нашли бездыханным среди огромной степи, пионер, на чьи кости случайно натыкаются запоздалые насадители цивилизации? Как умирают люди близко от нас, здесь в городе, люди, которых находят на заброшенных улицах, в пригородных пустырях?..

Женщина в черном стояла неподвижно, с напряжением следя за Хельмером.

— И хочется верить, — продолжал он, — что ни одно живое существо не умирает, оставаясь в полном одиночестве. Мне думается, что, когда человек погибает, например, в пустыне, и на его спасение нет надежды, какой-нибудь крылатый его хранитель слетает из страны загадочной Вечности и садится подле этого человека, чтобы он не умер в одиночестве…