Елена Руденко - «После рождества»

Еще бы. Мадлен скинула надоевшую шубку, оставшись в легком платье весьма откровенного фасона. Красотка подошла к зеркалу и принялась самозабвенно любоваться собой. Она не замечала, что герцог пристально смотрит на нее. Это, как заметил Макс, не понравилось горничной. Она, закусив губу, принялась протирать камин.

— Мадлен, как она хороша! Какая талия, какие бедра, какая грудь! — прошептал Д’Омон, любуясь гостьей, тут Мадлен, слегка приподняв юбочку, принялась поправлять чулки. — Какие ножки!

— Герцог, она замуж выходит, — напомнил Макс.

— Я в курсе.

— Мадмуазель, — обратился Макс к Луизе, которая сосредоточенно сметала пыль с камина. — Простите, если не тайна, что было в письме?

— Я его не успела прочитать, — виновато сказала девушка. — Я помню только, что…

Она замолчала и продолжила свою работу, оставив вопрос Робеспьера без ответа.

— Бедная девочка, — сказала старушка. — Сиротка, мне стало жаль ее, и я взялась опекать бедняжку. Девушка стыдиться быть приживалкой и всегда говорит, что служит у нас уборщицей. А ты ее не обижай, — обратилась она к Д’Омонуу.

— Не волнуйтесь, тетя, — пообещал герцог.

— Сударь, что это вы пальцы за спиной скрестили? — спросил Макс.

— Клевета! — возмутился герцог, убирая руку из–за спины.

— Луиза, — обратилась тетушка к служанке. — Позовите, пожалуйста, экономку мадам Дюпон.

— Слушаюсь, мадам.

— Ох, зови меня тетушка, хорошо.

— Да, ма…, тетушка.

Девушка поклонилась и вышла из гостиной. Мадам Дюпон было около сорока пяти лет, она носила черное платье с белыми манжетами и воротником, ее талия была всегда затянута в узкий корсет, а на темных волосах красовался кружевной чепец. Несмотря на возраст, она тщательно следила за своей внешностью и считала себя красавицей. Она сидела на кухне за столом и беседовала с толстой негритянкой–кухаркой, которая возилась с обедом.

— Не нравиться мне эта девка! — сказала мамам Дюпон кухарке.

— Почему? — удивилась та.

— Не знаю, просто не нравиться, и все! Слишком ей много поблажек от наших господ. Только и слышишь от сударыни «Ах, Луиза, ах, ангелочек!». Ладно, эти нищие, их накормил и все! А эта приживалка мне надоела.

— Но она вроде бы работает.

— Это пока, еще немного и госпожа ей наследство оставит. Хоть бы герцог, что ли, эту девку обесчестил!

— Господь с вами, разве можно такого греха желать?

— Можно, можно. Герцог вроде бы сам собирается, но никак не соберется. Эх, что за мужчины пошли, даже герцоги — тряпки!

Луиза вошла на кухню.

— Вот, легка на помине, чтоб тебя.

Окинув, девушку суровым взглядом, экономка строго спросила:

— Где ты была? Почему на кухне плохо убрано? Кругом грязь!

— Простите, — пролепетала девушка. — Э-э… мадам просила вам передать, что гости приехали, они сейчас в гостиной.

— Что?

Мадам Дюпон сразу изменилась в лице.

— Что же ты сразу не сказала, дура!

Она вскочила и, виляя бедрами, побежала в гостиную. В спешке мадам Дюпон налетела на человека, который тащил груду полотенец и простыней.

— Робер! — вскричала она, поднимаясь на ноги. — Ты знаешь, что гости приехали!?

— Да, дорогая, — ответил он, вставая с груды простыней. — Я несу им в комнаты чистое постельное белье.

— Оно уже грязное, — сказала экономка. — Все на полу, тьфу! Луиза, когда вы будете убирать нормально! Из–за тебя все белье испачкалось!

Она отвесила девушке здоровенную оплеуху.

— Роза, дорогая, — сказал лакей. — Не волнуйся, тебе это вредно, и не надо бить ее так сильно, а то вспотеешь и простудишься. Кстати, госпожа тебя ждет.

Роза тут же смягчилась и, чмокнув Робера в щеку, сказала:

— Да, дорогой, ты прав, я побежала..

— Какая женщина! — воскликнул лакей. — А ты ее не зли, ей вредно волноваться.

Луиза кивнула.

В гостиной замка царил полумрак. Тетушка сидела в кресле и вязала. Ее племянник развалился на диване с бокалом вина в руках.

— Как похорошела Мадлен! — сказал он, отпивая маленький глоток.

— Да, Мадлен — девочка–милашка — согласилась тетя. — Хотелось бы на ее жениха посмотреть.

— А я бы с большим удовольствием смотрел на Мадлен!

— У нее неплохой вкус, — сказала тетя. — Мне понравилось ее платье.

— Гм, хотел бы я увидеть ее без платья.

Тетушка Офелия оторвалась от вязания и строго посмотрела на герцога.

— Она замуж выходит.

— Но не вышла же.

— А ты, кажется, собираешься жениться!

— Но пока я не женат.

— Боже мой, когда же ты перевоспитаешься! — всплеснула руками тетушка. — Этот Версаль действует на тебя тлетворно! У тебя одно на уме! Сколько молоденьких дамочек на тебя жалуются. Ты их обесчестил и бросил! Бесстыдник, ни на одной не женился.

— Тетушка, дорогая, мы не в Турции и не в Берберии, где можно гарем иметь. У нас, увы, женятся лишь раз. Кстати, у меня с вдовой Сен — Роман ничего не было. Она мне так и сказала: «до свадьбы ни–ни!», она дорожит своим именем и дворянской честью. Как глупо! Я ей говорил такие слова любви, но мне лишь удалось уговорить ее выйти за меня замуж.

— Ты ее любишь? — спросила тетя.

— Я женюсь на ней и этого достаточно.

— Ты мог бы ее полюбить, она красива.

— Это я давно заметил. Кстати, наша горничная Луиза тоже милашка, я бы с ней…

— Как тебе не стыдно! — возмутилась тетя. — Только пальцем тронь это бедное дитя, я тебя отшлепаю!

Племянник расхохотался.

— Тетушка Офелия, прошли те времена, я вырос.

— Да, быстро летит время. Совсем недавно ты был маленьким мальчиком, который таскал конфеты из буфета и обещал с Нового года стать хорошим ребенком.

— Тетя, с этого Нового года я стану другим!

— Ох, ты говоришь это каждый год!

В гостиную вошел Робер и, поклонившись хозяйке, торжественно объявил.

— Мадам, к вам клошары пришли!

— Как тебе не стыдно, — одернула его тетя. — Это странники божьи, накорми их.

— Объедки закончились.

— Какие объедки! — возмутилась тетя.

— С завтрака, мадам.

— Нет, объедки собачкам, а эти гости пусть едят то же, что и мы.

— Хорошо, мадам.

— Да, и обеспечь их всем необходимым.

В гостиную вошел священник.

— Здравствуйте, мадам, — поприветствовал он хозяйку.

— О, как я рада вас видеть, кстати, я решила пожертвовать вашему храму сто ливров.

Племянничек, отпивший глоток вина, подавился.

— Спасибо, — сказал священник. — Вы просто ангел, мадам.

— Что вы, я просто делаю добро и хочу приучить к этому моего племянника! Увы, он не слушает меня. Когда же он перевоспитается!?

— Вы не правы, тетя! — хохотнул герцог. — Я слушаю вас всегда и обещаю, что с нового года я перевоспитаюсь!

— Ты обещаешь это каждый год, — вздохнула тетушка. — Видно, мне не дожить до этого дня.