Берды Кербабаев - Айсолтан из страны белого золота

Айсолтан на мгновение умолкает. Ее взгляд встре-чается со взглядом Бегенча. Он стоит, прислонившись к перилам веранды, к широко раскрытыми глазами, с нежностью и восторгом смотрит на Айсолтан.

"Когда он приехал?" — думает девушка и повторяет: "Хлопок!" Голос ее от волнения звенит, как туго натянутая струна.

— Хлопок — это не только наша одежда, — это и наша пища и наше оружие. Хлопок — это источник радости, залог мирной, зажиточной жизни. Берегите его! Берегите его, как мать бережет своего ребенка! Дорожите каждым его волокном! В хлопке, который мы собираем и сдаем нашим фабрикам, не должно быть ни единой соринки. С наших полей не должно быть снято ни одного килограмма нечистосортного хлопка. Не дадим хлопку желтеть на дожде или гибнуть от мороза. Мы должны собрать его без всяких потерь и во-время. Мы должны добиться первенства по сбору хлопка. Я знаю, колхоз "Гёрельде" покажет пример всем колхозам Туркменистана. Пусть это будет подарком к торжественному дню тридцать второй годовщины Великого Октября, открывшего нам дорогу к счастливой жизни.

Айсолтан садится на место, обмахивает платком разгоряченное лицо.

"Какой странный этот Бегенч! — думает она. — Стоит, глаз с меня не сводит, а нет того, чтобы подойти!"

Когда на собрании речь заходит о сборе хлопка, трибуной прочно завладевают женщины. И сейчас они выступают одна за другой, спорят о том, где лучше устроить склады, как лучше наладить питание во время сбора, как организовать врачебную помощь, напоминают о люльках для детей, о чтении вслух газет во время отдыха, толкуют о мешках и фартуках…

Выступает и Нязикджемал; она всегда ходит согнувшись, но сейчас говорит, важно выпятив грудь:

— Разве не хлопок дал мне кусок хлеба, а на плечи халат? Тут говорили о соревновании между колхозниками. Я соревнуюсь со своим сыном Сазаком. Поглядим, кто кого. Хоть колхоз и доверил ему свои отары, но только Сазак еще желторотый, ему за мной не угнаться. Мои старые кости сварились, просолились в работе, им особая цена…

Потды даже на собрании не может не посмеяться. Указывая на белый платок Нязикджемал, из-под которого выбились пряди таких же белых, похожих на хлопок волос, Потды кричит:

— А ты, Нязикджемал-эдже, как положишь на весы свой хлопок да увидишь, что недотягивает, валяй сама садись сверху! Белое к белому, — никто и не заметит, что снизу хлопок, а сверху бабка!

Но шутки Потды не смешат Нязикджемал. Уставив на него сердитый взгляд из-под седых клочкастых бровей, она принимается его отчитывать:

— Потды! Знай, кого затрагиваешь! Я, может, и бабка, да не такая, над которой мальчишки смеются, — ко мне с почетом и уважением относятся. Я свои трудодни не на весах сидя, зарабатываю. Если у меня волосы белые, как хлопок, так руки черные, как земля, которую я ковыряю мотыгой. А ты, Потды-хан, глядел бы лучше за своей машиной, а то как начнешь на каждую бабку пялить глаза, так не долго угодить и в канаву. Или, может, ты от моего сына Сазака, с которым у меня соревнование идет, подарок получить надеешься?

Колхозники дружно смеются. Потды кричит:

— Хорошо сказала, бабка! Молодец! Придется мне у тебя уроки брать…

Зычный голос Аннака покрывает шум:

— Потды, где ты находишься?

— Да я что? Это все Нязикджемал-эдже. А я молчу…

Нязикджемал победоносно смотрит на Потды.

— То-то, молчишь… А не замолчишь, так заставят. Здесь тебе язык распускать не дадут. А я как брала первенство, так и снова возьму! Вот теперь с сыном соревнуюсь — и его побью. Разве я его работу не уважаю? Разве мое дитя не зеница моего глаза? Корова — и та своего теленка лижет. Да я его подзадорить хочу, чтобы у него кровь забурлила-заиграла… Чтобы он тоже сказал: "Эх, дай-ка я мать обгоню!" А вот как управимся с ним — он с овцами, я с хлопком, как выяснится, кто кого перегнал, я большой той устрою, большой той… Я для моего сына самую лучшую девушку приглядела…

Бегенчу кажется, что, говоря эти слова, Нязикджемал смотрит на Айсолтан и та ей улыбается, точно все понимает, точно они уже обо всем договорились… Бегенч хмурит брови, насупившись, искоса поглядывает на Айсолтан. А она вдруг оборачивается к нему, чуть приметно кивает головой, улыбается ласково и словно немного насмешливо. И у Бегенча слабеют руки и ноги.

"Неужели она со мной играет? — думает он. — Неужели у нее в глазах и на языке одно, а в мыслях и на сердце — другое?"

Он невольно сует руку в карман, сжимает в пальцах шелестящие листки письма, словно хочет найти в них ответ.

"Ой, Айсолтан! — думает Бегенч. — Смотри! Если ты меня обманешь…"

Бегенч и сам не знает, чем закончить свою угрозу. Разве Айсолтан не вольна в своем сердце, в своих поступках?

— Ну, Бегенч, твой черед! — слышит он голос Аннака. — Иди сюда, рассказывай, как думаешь строить комсомольскую работу во время сбора хлопка?

Айсолтан внимательно слушает Бегенча, и ее глаза расширяются от удивления. Что такое с Бегенчем? Отчего он путает? Нет, она просто не узнает его сегодня. Уж кто-кто, а он умеет говорить. А сегодня что? Начнет с одного — перескочит на другое. Мямлит что-то… Досада разбирает Айсолтан. Разве так должны выступать комсомольцы? Вон и Чары сидит хмурится, недовольно покачивает головой. И Аннак уткнулся носом в какую-то бумагу, чертит карандашом. Видно, и ему стыдно за Бегенча. Да и все колхозники поглядывают на него с удивлением. А Джерен-эдже — та даже отвернулась.

Айсолтан хотя и сердится на Бегенча, но тревога закрадывается в ее сердце. Уж не заболел ли парень? Или, может, у него горе какое? Странно только, что она ничего не слыхала. Ну, наконец-то он кончил. Теперь будет говорить Чары. Вот он сейчас разнесет его на все корки! Ну и что ж, поделом…

Но, к удивлению Айсолтан, Чары ничего не говорит о неудачном выступлении Бегенча. Он напоминает колхозникам об огромной роли, которую играет хлопок во всем народном хозяйстве Советского Союза, в укреплении обороноспособности страны. Рассказывает о применении хлопка в различных отраслях промышленности и на ярких, живых примерах показывает, какое значение имеет при этом высокосортность и чистосортность хлопка.

"Вот этот дело говорит! — одобрительно думает Айсолтан. — Да, у него светлая голова! Никогда ничего не упустит, ни о чем не позабудет и так все к месту скажет, не то что…" — и она сердито косится в сторону Бегенча.

— Есть такая поговорка: "Чистота — залог здоровья", — говорит Чары. — А здоровье, вы сами знаете, товарищи, — залог хорошей работы. Вот я и думаю, что нам не мешало бы завести себе для сбора хлопка специальную рабочую одежду. Только если каждый будет сам шить, пожалуй, получится кустарщина. Я что-то не очень верю, чтобы Потды, например, мог сам себе сшить спецовку. Он со своим характером непременно карманы на спине пришьет. — Переждав, когда затихнет вызванный этими словами смех, Чары заканчивает: — Так вот, чтобы такого не случилось, давайте двинем дело коллективно.