Станислав Вторушин - Такое короткое лето

— Ты боишься потолстеть? — спросил я.

— Ну что ты, — засмеявшись, ответила она. — Мне это не грозит.

Немцы перестали спорить и начали петь. Положив руки на плечи друг другу, они раскачивались в такт музыке. При этом один из них пристукивал по столу пустой кружкой. Немцы не мешали нам. Когда к нам снова подошла официантка, то спросила:

— Prejete jeste neco?

— Trochu stesti, — сказал я.

— To vam muze dat jenom pan Buh*. — Она забрала со стола пустые тарелки.

Я рассчитался и мы вышли на улицу. Прошли по каким-то переулкам и снова оказались у памятника Яну Гусу. Около него играли музыканты, окруженные небольшой группой людей. Мы постояли немного, слушая музыку. День клонился к закату, зажглись фонари вдоль тротуаров и небо над площадью казалось желтоватым от их света. Маша взяла меня под руку и потянула в сторону.

— Я устала, — созналась она, прислонившись щекой к моему плечу.

Я молча обнял ее, мы еще раз оглянулись на музыкантов и пошли в отель. Портье, не спрашивая, протянул нам ключ от номера. Когда Маша посмотрела на него, он улыбнулся. По всей видимости, она понравилась ему.

Зайдя в номер, Маша сразу направилась в ванную. Чтобы предупредить мой вопрос, сказала:

— Приму душ и сразу лягу спать. Столько впечатлений за один день не так-то просто вынести.

Она вышла из ванной в ночной рубашке, разобрала постель и легла на кровать. Я лег рядом с ней. Ночью я проснулся от тревожного чувства. Мне казалось, что я заблудился в джунглях и никак не могу выбраться из них. Надо было крикнуть, чтобы позвать на помощь, но у меня неожиданно отказал голос. Усилием воли я заставил себя открыть глаза. Пошарил рукой по кровати рядом с собой. Маши не было. Она стояла у окна босиком и в ночной рубашке. Ее силуэт хорошо был виден на фоне света фонарей, пробивающегося с улицы. Она сосредоточенно смотрела на противоположный берег Влтавы, на котором четко вырисовывались очертания Пражского Града, освещенного прожекторами. Он походил на тень, которую художники рисуют на чистом листе бумаги. Главной доминантой Града был храм Святого Вита с остроконечными готическими башнями, уходящими в небо. Создавалось впечатление, что храм поднялся над берегом и парит между землей и звездами.

— Маша, — шепотом произнес я.

Она никак не среагировала на мой зов. Я снова произнес ее имя. Она оглянулась и сказала:

— Ты не спишь?

Мне показалось, что, глядя на храм, она читала про себя молитву. Таким тихим и умиротворенным был ее шепот.

— Мы обязательно побываем там, — сказал я.

— Я так благодарна тебе за эту поездку, — произнесла Маша, все так же стоя ко мне спиной и глядя через окно на Пражский Град.

— А я тебе.

— Мне-то за что?

— Ты представляешь, сколько бы я потерял, если бы тебя не было здесь? Я бы не видел потрясающего силуэта женщины на фоне ночного окна. Не видел ее бледного лица, обращенного к парящему над городом храму. Я бы не узнал таинства, которое соединяет жизнь и вечность.

— Ты всегда пытаешься найти во всем смысл, — сказала Маша.

Я подошел к ней и обнял за талию. Она повернула ко мне лицо, на котором выделялись большие темные глаза, и прошептала:

— У меня такое ощущение, будто все это не со мной…

Свет фонарей падал на Влтаву. Вода казалась темной и тяжелой и походила на пропасть, над которой возвышался храм. Прижав Машу к себе, я положил голову ей на плечо и мы молча смотрели на противоположный высокий берег, как будто ждали, когда над храмом появятся ангелы. Но ангелы не появились.

Я поцеловал ее в голову и пошел спать, а Маша сказала, что постоит еще немного, чтобы запомнить красоту. Я не слышал, когда она легла в постель.

Утром мы спустились в ресторан позавтракать. Оказалось, что завтрак входит в стоимость гостиничного номера. Я заказал пражские сосиски и по чашке кофе. Маша почти не притронулась к еде, у нее не было аппетита.

Едва поднялись в свой номер, как раздался телефонный звонок. Звонила Зденка Божкова. После дежурного вопроса о том, как спалось на берегу Влтавы, она сказала, что в половине двенадцатого за нами зайдет Яна и проводит до издательства. Идти придется пешком, потому что путь лежит через пешеходную зону и проезд машинам там запрещен. Я ответил, что услуги Яны нам не нужны, пусть побережет свои ноги. Мы вчера уже гуляли по центру Праги и знаем, где находится издательство. Я не боялся оказаться невежливым. Мне хотелось побыть вдвоем с Машей.

В половине двенадцатого мы вышли из гостиницы и без пяти двенадцать были у дверей издательства. В представительском зале собралось человек пятьдесят. Зденка Божкова, увидев меня, первой шагнула навстречу. Мы поздоровались за руку, я представил ей Машу. Она коротким цепким взглядом окинула ее с ног до головы и сказала:

— Pekna holka. Mas vyborni vkus, Ivane.

— Dekuji.

— Rusky holky jsou krasny. — Она еще раз оглядела Машу.

— Mezi cesky take neni malo krasnych, — сказал я.

— Jsme slovane. Proto mnozi nas nemaji rady*.

Маша стояла, слушая нас, и переводила взгляд с меня на Зденку. Она не понимала, что разговор шел о ней. Зденка взяла ее под руку и подвела к мужчине средних лет, немного грузному, одетому в дорогой темный костюм.

— Йозеф Поспишил, директор нашего издательства, — произнесла Зденка и, кивнув на меня, сказала: — Иван Баулин.

Мы с директором пожали друг другу руки. На небольшом столе недалеко от Поспишила лежали три стопки книг в ярких переплетах. Я сразу увидел свою фамилию на обложке одной из них. Первым желанием было взять книгу в руки и развернуть, вдохнуть столь приятный для писателя запах свежей типографской краски. Но я понимал, что это неудобно. Надо было ждать, когда книгу вручат, как того требовал протокол. Для этого меня и пригласили в Прагу.

Йозеф Поспишил попросил минуту внимания и произнес речь. Она сводилась к тому, что огромный книжный рынок восточноевропейских стран, который еще недавно был, по сути дела, общим, перестал существовать. Но народы этих государств и сейчас остаются самой читающей публикой в мире. Ситуация требует возрождения книжного рынка. Издательство «Свободное слово» сделало первый шаг к этому.

— Мы с удовольствием представляем вам трех авторов, чьи книги вышли у нас, — сказал Йозеф Поспишил. — Это польский писатель Марек Томашевский, венгерский Ласло Фаркаш и русский Иван Баулин. Я полагаю, что это только начало крупного проекта, который намерены совместно осуществить издательства четырех стран. Сейчас в России, Польше и Венгрии готовятся к изданию книги чешских авторов.

На этом речь Поспишила закончилась. Телевизионщики засняли кадры для теленовостей, затем журналисты начали задавать вопросы директору издательства и нам. Больше всего внимания почему-то досталось поляку. Я не читал его книгу, может быть, она была интереснее остальных, может, были какие-то иные причины. Ведь после распада восточноевропейского блока государств Польша и Чехия сохранили между собой особые отношения. Президенты обеих стран вышли из диссидентов.