Станислав Вторушин - Леший

— Где ночевали-то? У костра?

— Нет, в охотничьей избушке, — сказал Димка и виновато добавил: — Ты извини, я сам не знал, что так получится.

— Моли Бога, что повезло. — Панов стянул с плеч полушубок, повесил его на гвоздь. — У костра на таком морозе не переночуешь. — Он сел на табуретку, налил в стакан из термоса горячего чаю. Втянув в ноздри легкий парок, поднимающийся над стаканом, Панов заметил: — Все хорошо, что хорошо кончается. Могло быть и хуже.

«А я не знаю, хорошо это или плохо, — подумал Димка. — Да ведь, собственно, ничего еще и не кончилось, наоборот, только начинается».

— Ты смотри, подлецом не окажись, — сказал Панов, словно угадав его мысли. — У меня у самого три дочери, я за них любому морду набью. Зинка девчонка хорошая, к тому же сирота, можно сказать.

Никогда раньше он не разговаривал подобным тоном. Но Димка на него не обижался. Он знал, что всю тревогу утром поднял Панов и, пока Паша Коровин спал, уехал разыскивать их. И о Зине он говорил так потому, что относился к ней с отеческой заботой.

— Мы пожениться решили, — сказал Димка, присаживаясь к столу и тоже наливая себе чаю.

Панов поднял голову, прищурившись, посмотрел на него. Димке показалось, что он пытается просверлить его взглядом. Выждав паузу, Панов опустил глаза, снова втянул в ноздри поднимающийся над стаканом парок и неожиданно спросил:

— А зачем тебе это надо?

— Как зачем? — не понял Димка.

— Сейчас ты вольный казак, сам себе хозяин, — Панов посмотрел на него колючим взглядом, — а семья — это сплошные обязанности. Перед тем, как сделать шаг, надо будет все время думать о том, как воспримет это жена.

Димка понял, что Панов специально подначивает его, хочет узнать, насколько серьезные у них с Зинкой отношения. Поэтому и задает провокационные вопросы. Но никаких провокаций Димка не боялся.

— Знаешь что, Геннадий Петрович, — сказал он и улыбнулся. — Я хочу, чтоб у меня были семейные обязанности. И о Зине заботиться хочу. Можешь надо мной смеяться, но вот сейчас взял бы ее на руки, уткнулся носом в ее платье и дышал бы ей, пока голова не закружилась. И от одного этого уже был бы счастлив. Я у Шумейко полвагончика попросил, чтобы мы могли туда переселиться.

— Когда это ты успел? — спросил Панов, вытянув трубочкой губы и отхлебнув маленький глоток чаю.

— Сегодня. Когда же еще? — пожал плечами Димка.

— А Шумейко что?

— Шумейко говорит: когда зарегистрируетесь, тогда и приходи просить вагончик. Ты бы поговорил с ним.

— Чего мне с ним говорить? Он тебе все сам сказал. Под одной крышей живут женатые люди. А вы пока не расписаны. У вас, как сейчас говорят, пока только протокол намерений. А намерения, сам знаешь, не всегда претворяются в жизнь.

Панов поднял стакан с чаем, чокнулся с Димкой и сказал:

— Хорошая девчонка Зина. Хочу, чтобы у вас с ней жизнь нормально сложилась.

— Я сам хочу. — Димка прикрыл глаза и качнулся на стуле. На его губах появилась притаенная улыбка.

Панов заметил это и спросил, снова отхлебнув чаю:

— Чему это ты улыбаешься?

— Зина мышей боится. Вспомнил, как она кинулась ко мне, когда я сказал, что в избушке могут быть мыши.

— На это ты ее и поймал?

— Никого я не ловил, Геннадий Петрович, — серьезно сказал Димка. — У нас с ней полный душевный лад. Мне кажется, что мы с ней знаем друг друга уже целую вечность. Не знаешь, откуда это у людей берется?

— Это от сердца, Дима. Оно всегда знает, кого ждет. А когда дождется, тогда и кажется, что ты этого человека знаешь уже целую вечность.

Панов допил чай и, согревшись, начал стаскивать тяжелые унты. Димка снова лег на кровать. Теперь его дума была об одном: когда и где он может зарегистрироваться с Зиной. В Новосибирск специально для этого не полетишь, слишком далеко. Да никто и не отпустит. А в райцентре все это будет слишком буднично. Там ведь и дворца бракосочетаний нет. Поставят в паспорт штамп сухо и бесстрастно и на этом все закончится. «Пусть будет буднично, — подумал Димка. — Главное — побыстрее переселиться с Зиной в один вагончик».

Вторую неделю морозы на трассе держались за сорок. Над тайгой стояла серебрящаяся дымка из застывших кристалликов влаги. Вдохнешь такой воздух открытым ртом и сразу обожжет легкие. Но холодно было не только людям. Половина техники вышла из строя. Застыла солярка, все дизельные двигатели остановились. Шумейко сидел в конторе, ждал Гудкова. Тот зашел, отряхнул рукавицей куржак с мохнатых собачьих унтов, сел на стул. Оба некоторое время помолчали.

— Черт бы ее побрал, эту арктическую солярку, — сказал, наконец, Гудков. — Одно название только, а на самом деле не солярка, а солидол. Что же делать, а? Ведь у нас контракт. Простоим неделю, потом не наверстаем. А неустойка такая, что погасить всей зарплаты участка не хватит.

— Был бы керосин, добавили его в солярку и все бы стало нормально, — задумчиво произнес Шумейко. — Только где его взять?

Гудков наморщил лоб, соображая, за сколько суток из ближайшего города на трассу можно было бы добраться с керосином. Но никакие расчеты построить не удавалось. Единственная дорога на Север — река Обь. Отправляться по ней сейчас в путешествие на машинах — полное сумасшествие. Лед еще не окреп, на реке, не смотря на сильные морозы, полно промоин.

— А что, если смотаться в райцентр? — предложил Гудков и сам обрадовался неожиданно пришедшей мысли. — Должен же там быть керосин. Они же до сих пор сидят без нормального электричества. Значит без керосиновой лампы — никуда.

— На чем ты его оттуда привезешь? — спросил Шумейко.

— На вертолете, на чем же? Загрузим в МИ-8 десять бочек, это же полторы тонны… На три дня работы.

Гудков посмотрел на Шумейко, ожидая его решения. Тот молчал, подперев голову кулаком. Потом сказал:

— А в общем-то это идея. Бери с собой кого-нибудь в помощники и лети в райцентр. Я закажу вертолет.

— Возьму Шабанова. — Гудков поднялся из-за стола. — Он парень здоровый, ему десять бочек закатить в вертолет ничего не стоит.

— Там, поди, и свои грузчики найдутся, — заметил Шумейко. — Главное не закатить. Главное добиться, чтобы нам этот керосин дали.

Ему вдруг вспомнился прилетавший на трассу иностранец в пижонских штиблетах. Именно он говорил о неустойке, которую придется платить, если нефтепровод не удастся сдать вовремя. И Шумейко подумал, что таким, как тот иностранец, легко рассуждать о сроках строительства подобной трассы, где нет ни дорог, ни человеческого жилья на триста верст вокруг. Попробовал бы он сам поработать здесь, тогда бы узнал настоящую цену строительству. А то деньги на аренду вертолета и то не хотели закладывать в смету. Шумейко поднял голову на Гудкова. Тот все еще стоял у дверей.