Вильям Козлов - Три версты с гаком. Я спешу за счастьем

Помедлив, парень нехотя убрал.

— И никогда больше не отвечай за меня, — сказала Таня и пошла танцевать с Артёмом.

Глядя ей в глаза, Артём позабыл про парня и очень огорчился, когда танец кончился. И тут же к ним подошёл парень с бачками.

— Приглашаю тебя на следующий танец, — небрежно сказал он.

— Я не хочу танцевать, — ответила девушка.

И пока молодой человек, не ожидавший такого поворота, соображал, как ему следует поступить, Артём предложил ей прогуляться. Таня кивнула, и он, взяв её под руку, осторожно повёл к выходу, а парень с бачками стоял посередине площадки и провожал их угрюмым взглядом.

В домах свет давно потушен. Здесь рано ложатся спать. Они шли по улице мимо притихших, спрятавшихся в тени деревьев и кустов домов, и кошки с горящими глазами бесшумно перебегали дорогу.

— Дурная примета, — сказала Таня. — Нужно остановиться и три раза плюнуть через плечо.

— Я давно вас не видел, — сказал Артём. — Где вы пропадали?

Она ответила, что ездила в Москву поступать в педагогический институт. Документы приняли, экзамены сдавать через два месяца. Нужно готовиться, а погода стоит такая, что невозможно усидеть за книжкой. Вчера она нашла на берегу Березайки чудесное место, где никого не бывает. Там можно загорать и заниматься.

— Покажите мне это место, — попросил Артём.

— Нет, — сказала она. — Вы будете мне мешать.

У Тани твёрдый характер. Она всегда говорила конкретно и определённо, не заботясь, какое это производит впечатление. Врождённое кокетство, так свойственное большинству женщин, полностью отсутствовало у Тани. Взгляд у неё был открытый, прямой. И несмотря на все это, она была очень женственна. Стоило ей улыбнуться или поднять руку и поправить волосы, как забывалось то несколько странное впечатление, которое оставляла её манера разговаривать.

— Я вам привёз, что вы просили, — сказал Артём. Она удивлённо взглянула на него:

— Я у вас ничего не просила.

— Хотите, покажу?

— Я действительно ничего не просила, — повторила она.

Они повернули и скоро оказались у калитки, которая вела к разобранному дому Артёма. Таня остановилась у забора, а он подошёл к машине, достал из багажника две небольшие картины в рамках из бука.

Им пришлось снова подойти к танцплощадке, чтобы Таня смогла рассмотреть картины.

— Аничков мост… Исаакий! Это мне?

Артём улыбнулся и кивнул. За несколько дней до отъезда он написал для неё эти картины.

В глазах её — радость. Она совсем по — детски прижала картины к себе, словно боялась, что их отнимут. Лицо её преобразилось, стало удивительно красивым. Вот такой Артём хотел бы её нарисовать. Он пробовал по памяти — набросал с десяток эскизов, — но ничего не получалось.

— Вы, оказывается, хороший художник, — сказала она.

— Я очень хотел бы написать ваш портрет.

Она сразу перестала улыбаться, лицо её стало задумчивым.

— Меня никогда не рисовали, — сказала она. — Нужно сидеть и позировать?

— Как же я иначе буду работать? Мы будем разговаривать.

— Я уже давно заметила, когда люди смотрятся в зеркало или в объектив фотоаппарата, у них глупые лица, — сказала она. — Я не хочу позировать.

— Холст на мольберте — это же не зеркало и не объектив…

— Не обижайтесь, ладно? — сказала она.

Он проводил её до дома. Они ещё сидели на низенькой лавочке под окном, когда погасли огни на танцплощадке. Послышались голоса, смех. Мимо прошли парни и девушки. Как раз напротив них кто — то противным голосом затянул частушку. Конец её потонул в общем хохоте.

— Вот дают, — сказал Артём.

— Я видела у вас во дворе удочки, — сказала Таня. — Вы рыбак?

— Мне тут рассказали про одно озеро, — оживился Артём. — Отсюда километрах в тридцати. Огромное, с живописными островами, а рыба клюёт, только кинь… Разобью палатку на острове, наловлю окуней и буду уху варить… А почему вы меня спросили об этом?

— У нас во дворе в щепках много червей… Когда поедете на рыбалку, скажите, я вам целую банку накопаю.

Артём долго смотрел ей в глаза, а потом сказал:

— А почему бы нам не поехать вдвоём?

Она молча смотрела на него.

— Погода чудесная. Вы будете жить в палатке, себе я сооружу шалаш, — с подъёмом продолжал Артём. — И будем жить на зеленом острове. Я буду рыбачить, а вы учите себе на здоровье!

Она все ещё молчала. Лицо серьёзное, сосредоточенное. Уж не обиделась ли? Ему стало неловко. И виделись — то всего два раза, а он — на рыбалку! Вдвоём… Эта идея возникла у него неожиданно, и он предложил от чистого сердца. Может быть, она неправильно его поняла?..

— Я ничего не умею делать, — наконец сказала она. — Ни уху варить, ни рыбу ловить.

— Какой же рыбак доверит кому бы то ни было уху варить! — обрадованно воскликнул он. — Вы будете загорать и готовиться к экзаменам, а я…

— Спокойной ночи, — сказала Таня и, отворив незапертую дверь, исчезла в тёмных сенях. Скрипнула дверь в комнату, и стало тихо. На крыльце сельпо послышался шум, яростный вопль, и две подравшиеся кошки шарахнулись в разные стороны. Ещё одна кошка почти у самого дома перебежала дорогу. «Что — то уж очень много кошек сегодня попадается на моем пути…» — подумал Артём, подходя к калитке. И тут он увидел три тёмные фигуры, отделившиеся от забора. Фигуры приближались к нему. Можно было захлопнуть за собой калитку и укрыться во дворе, но Артём сразу же отогнал эту недостойную мысль, Когда трое подошли вплотную, из калитки детсада вынырнула ещё одна фигура. «Зачем так много?..» — успел подумать он.

— Он! — сказал один из них.

Артём взглянул на того, кто приближался со стороны детсада, и в ту же секунду получил сильнейший удар в челюсть. Отшатнувшись, он ударился спиной о забор и, отпружинив, бросился на одного из троих. От его удара тот охнул и согнулся в три погибели, схватившись за лицо.

— Он ещё дерётся?! — яростно прохрипел другой, и увесистые кулаки замолотили по чем попало. Артём, пряча лицо, отбивался, но они свалили его. Он слышал, как затрещала рубаха. Кто — то ударил носком ботинка в бок. И в этот момент из — за поворота выскочила машина, стегнув по глазам яркими фарами. Один из парней сквозь зубы ругнулся, в следующий момент раздался топот многих ног, и стало тихо. Артём с трудом встал на четвереньки. Гудела голова, ныло под ложечкой. Очевидно, «газик» остановился, потому что он услышал басистый голос:

— Ишь нализался, как поросёнок… На карачках домой добирается!

«Газик» уехал дальше, а Артём, держась за забор, добрался до палатки и, не раздеваясь, рухнул на раскладушку.

Проснулся он рано, и долго не хотелось открывать глаза. Сразу вспомнил, что произошло ночью. Наконец открыл глаза: палатка наполнена розовым светом, как абажур. На дворе солнце. Оба глаза видят хорошо, значит, синяков нет. Ощупал голову: три изрядные шишки. По привычке вскочил с раскладушки и поморщился: ноют шея, бок. Добросовестно отделали его! Это, конечно, дружки Таниного ухажёра. Все произошло так быстро, и потом в темноте он никого не разглядел в лицо. Был ли среди них этот кавалер?