Дмитрий Притула - Человек из очереди

Конечно, на работе удерживали: в нашем деле опыт — самое главное, не потянешь, возвращайся, прочее.

Так в Доме ребенка появилась новая нянечка.

Понятное дело, боялась Клава первого дня — чего там. Даже потряхивало ее малость. Опыта ведь никакого — детей-то малых не выхаживала. Держать-то их даже не умеет. А бабе за сорок. Ну, ладно.

Ну, ей для порядка, чтоб к делу поближе подвести, растолковали, что в доме сто двадцать детей и покуда ничего хорошенького в их жизни не было. И ребятки эти будут здесь до трех лет, и если их не усыновят, то передадим их в детский дом. Мы их семья и есть. И об этом надо помнить. Плакать как раз не надо, детей, понятно, жалко, они же не виноваты, что у них не такие уж замечательные родители. А теперь вперед, к делу.

Как пролетело первое дежурство, Клава и не заметила. Крутилась со всеми вместе. Работа началась с того, что вместе с медсестрой Леной сажали детей на горшки, а в группе тридцать малолеток, им годика по два. Потом детей перевели в соседнюю комнату, где их осматривал врач, а Клава убирала большую комнату. Ну и, как велели, кроватки проверила — мокрое на просушку.

А после уборки медсестра велела Клаве в ладоши хлопать. Клава даже глаза вытаращила — это еще чего за художественная самодеятельность. А это вот, значит, ритмика. Ну да, у них ритмика, а мне-то с чего веселиться, а? Уж будь человеком, Клава, ты свеженькая, вот и попрыгай, а у меня вторые сутки, я в уголке посижу. Значит, баба сеяла горох, прыг-скок, прыг-скок. Ну, за тетей Клавой. Эх, не скачут сегодня. Ладно, на улице побегают. Глянь в окно — нет ли дождя.

А там пасмурная осень за окном, и небо лежит низко, и темно, но дождя покуда нет.

И они торопливо принялись собирать детей.

Ну, детей вывели. А Клава осталась заканчивать уборку. Фортки открыть — все как и положено.

Только закончила, с улицы ее позвали — да таким долгим воплем: Клава, а, Клава, заводить детей пора! Ну, завели, да раздели, да развесили одежду по полочкам. Детей повели к педагогу, а Клаву отослали на кухню. Помогать, конечно же, а не лопать. Как она главная «куда пошлют».

Передохнуть не успела — кормление. Это уж свистать всех наверх. А как же. Старшие поедят как-либо сами, а младших надо кормить, так ведь? Ну, значит, ты этих пятерых, а я этих.

Да что ж они такие бледные, еды, что ли, не хватает, горько вздыхала Клава. Нет, еды как раз хватает. Мяса должны съесть сто граммов. Только бы ели. Но плохо едят. А потому что мало двигаются. Их же все время надо тормошить. Ну, чтоб двигались, а не стояли. А еды как раз хватает. С этим как раз не хуже, чем у многих домашних. Даже бананы несколько раз были.

Лена, да они ж не едят, отворачиваются. Прикрикни на них. Да не могу я. Тогда так: кто не съест суп, не получит компот. А теперь скоренько убирай посуду. Мытье уж потом. Они немного посидят и спать уложим — не уходи. Сейчас попросятся на горшочки — не уходи. Готово. Начали.

Летел день черт его знает куда. Крутилась безоглядно. Да, а все время помнила об Ире. Вернее, та не давала забыть о себе — держится за Клавин халат и ходит за ней как хвостик.

Клава узнала, что Ира — третий ребенок, мать ее пьянчужка, а кто отец — этого, пожалуй, и сама мать не знает. Родительских прав лишили начисто, старшие дети в детском доме, вот через восемь месяцев и Иру туда переведут.

А тут незаметно и вечер наступил. И когда дети угомонились, кто-то предложил: а давайте телик посмотрим. Да нет уж, сказала медсестра Лена, я лучше в уголке полчасика посижу. Может, и вздремну. Хотя вряд ли. Кто-нибудь намокнет и заплачет. У нас хороший дом, из лучших, у нас мокрыми до утра не лежат. Хотя ночью, конечно, работы поменьше. Но ведь на то и ночь, нормальный человек ночью спит. Да, но нормальный человек сюда и работать не пойдет. Только — мы, чокнутые. Давно рванула бы отсюда, да ребятишек жалко. Чего ж рожать, если растить не думаешь. Не понимаю. Как кролики. Почикаются, поганки, а выхаживать нам.

Утром, когда Клава уходила домой, она прижала к себе Ирочку и шептала, чтоб не капризничала да кушала б хорошо. Ну, не будешь маму огорчать? А та радостно кивает головой — не буду. И улыбается.

Весь день Клава отсыпалась. А вечером пришла Валя. Ты, подруга, совсем куда-то исчезла. И тут Клава разревелась: ну почему такая несправедливость, а? И так жалко детишек, что грудь бы себе царапала.

Да, а Валя, конечно же, пришла повеселиться, а не слезы чужие глотать, рассчитывала, понятно, я к тебе по-людски, так и ты ко мне по-людски — сгоняй за сухоньким. Но Клаве и без того было горько, и она отказалась. Вот ей бы лежать, вытянувшись, и спать или тихо выть.

В девять часов Валя, поняв, что ничего хорошенького не дождется, ушла. И тут и ежу понятно стало: Валя станет приходить все реже и реже и вовсе позабудет Клаву. Это и есть жизнь.

На следующее утро Клава почувствовала, что выспалась. Делать ей было нечего, она сходила в кино, потом в баню, вечером посмотрела телик да и легла пораньше спать. И тут ведь вот какая штука неожиданная — перед сном она начала скучать по работе. Клава даже сперва обомлела, а потом испугалась: прежде этого никогда не было, это уж упаси и помилуй — по работе скучать. Работа — это как раз то, что денежку дает на прокорм. И привет. А тут нате вам — по детям скучает. Утешилась быстро: это же она понимает, что без нее детям хуже. Вовремя не проветрят комнаты, не протрут полы, кого-то не перестелят, и от этого всего дети могут заболеть. Ну, не все. А кто-то. Разве мало?

И все с тем же изумлением впервые в своей жизни Клава понимала, что она хоть кому-то нужна. И даже, может, необходима. Это не то что овощи продавать: ушла Клава, так на ее месте новая девочка вертится. А нянечки уж если нет, то уж нет. Так ведь? Вроде получается, что без Клавы на работе хуже. Нет?

И покатилась новая Клавина жизнь. Покуда втягивалась, работала на ставку. А через месяц попросили взять еще полнагрузочки — работать-то некому, выручи! — и во второй месяц у Клавы вышло уже тринадцать суток. А это чего ж такое? А просто, тут не надо быть крупным счетоводом: сутки дома, сутки на работе. Прокрутишься — проспишь. Прокрутишься — проспишь. Ничего более. Только работа да домашний сон. Ну, после работы поспишь подольше, часов до двух, пообедаешь, потом на улицу выползешь, потыркаешься по магазинам, сготовишь себе еду на ужин да на послезавтра, уберешь маленько, постираешь, да пора и ко сну — рано же завтра вставать. То есть совершенно некогда о себе подумать. В гости не ходила — и некогда да и некуда, компания как-то быстро разлетелась. Если раньше Клава после работы все ж перышки почистит, да одежду получше наденет, да духами себя польет, а также и подштукатурится, да и сходит куда-либо, где веселее, чем дома, то теперь она новые вещи и не надевала. А ходила в зимнем старом пальто, надетом на домашний халат, — а чего переодеваться, кому она там нужна. Да.