Дмитрий Притула - Человек из очереди

А помнишь ли ты моего Славика? Да, Вера Антоновна, помню. Наташа немного помолчала, она вроде того что раздумывала, а стоит ли и дальше говорить со своей бывшей свекрухой. Да, помню, заговорила торопливо, и я вам скажу, Вера Антоновна, почему Славик так поступил со мной, он хотел, чтоб без него я никогда не была счастлива, и это ему удалось — я никогда не была счастлива, потому что я чувствую себя так, словно это я его убила, и с этим мне жить всю жизнь.

Прости, доченька, да ведь я тебя и не виню, ну, люди полюбили, потом разлюбили, дело житейское, твоей вины нет, живи спокойно, расти сыновей, но Славика, доченька, вспоминай, и вспоминай без злобы.

Они бегло поцеловались, Наташа побрела к машине, махнула рукой и навсегда умчалась.

А вечером по центральному телевидению показывали похороны князя, и Вера Антоновна снова увидела брата князя, и вдову, и Наташу — и подумала с облегчением, хорошо, что сняла грех с Наташиной души. И вдруг пожалела, что не взяла адрес Наташи — можно было бы написать. Все ж таки дочка. А может, и с сыновьями когда бы приехала погостить. Всё ж таки родина.

Всю войну Настя с мамой прожила в далекой деревне у родной сестры матери, у тетеньки. Ну да, Настя с детства мать называла мамкой, а тетю тетенькой, так оно и осталось.

Отца Настя не помнила — его убило, когда она была совсем крохотулькой. Сразу после войны мамка уехала домой, в Фонарево, можно сказать, на разведку: интересно все же знать, уцелело там что-нибудь и можно ли жить, а дочку оставила у сестры. Разведка затянулась лет так на десять. И то сказать, зачем девочку брать из мест молочных в места вполне голодные. Тем более мамка вскоре вышла замуж и родила сына. Настя все эти годы жила, значит, у тетеньки, там и семилетку закончила. Когда помер второй муж, мамка забрала дочь к себе. Это, значит, мамка.

Теперь тетенька. А чего тетенька? Про нее известно только, что она за месяц до войны вышла замуж, ребеночка завести не успела, а муж не вернулся с войны. Настя считала ее второй матерью и в отпуск ездила только к ней. Это тетенька.

Теперь Настя. Анастасия то есть Федоровна. Вот когда человек слышит такое имя, он думает, ага, Анастасия — значит, хрупкая такая, бледная и все книжки почитывает. Но нет, Анастасия Федоровна, прямо можно сказать, женщина здоровенная. Кто-то, увидев ее впервые, может даже подумать — прямо тебе бабища. Ну да, рослая, крепкая и тугая.

Вернувшись домой, она сразу захотела на жизнь зарабатывать самостоятельно. То есть на шее у, мамки не сидела. Сразу пошла работать. Куда? А туда, где и сейчас работает, — на кирпичный завод. И должность у нее — садчица. Это она чего-то такое в печь сажает. Кирпичи, пожалуй. Ну да, если садчица, что-то, значит, сажает, а если это кирпичный завод, то что они там, интересно знать, сажают? Не булки же в самом деле.

Работа тяжелая, что есть, то есть, зато обещали не только денежку платить, но и жилье дать. Не сразу, со временем, конечно. И это было светлое обещание. Потому что мамка, братик и Настя жили в четырнадцатиметровке коммуналки. А если тебе шестнадцать, то ты, поди, рассчитываешь, что впереди целая жизнь, так ведь? А если впереди целая жизнь, то жилье-то для нее нужно?

Но главное — не обманули. Дали. Но, понятно, не сразу. Кто ж это дает жилье сразу? Однако через восемь лет дали.

Хотя чего это вперед забегать. Но дали. Правда, к тому времени Настя успела выйти замуж. Однокомнатную квартиру. Поскольку хоть муж и жена, но без детей.

То есть это даже и странно: здоровенная женщина, рослая, лифчик пятый или шестой размер имеет, бедра такие, что не только одного, но дюжину родить должна, а не получилось и с одним.

Что уж там вышло, теперь не выяснить. Вроде операцию делали, но ребеночек слабенький, жить не в силах, и дальше вы рожать не будете, и это без вариантов.

Дальше так. Замужем побыла лет шесть-восемь. А потом законного своего выперла. Он работать на семью не очень-то любил, а вот выпить — это да. Понятно, пьяницей он стал не сразу, хотел ли он завязывать или ему нравилось болтаться в проруби своей жизни — сказать трудно. Внезапно куда-то уехал.

Кто он, откуда взялся и куда умотал, неизвестно. Был муж, нет мужа. Двадцать с лишним лет с тех пор прошло, ни писка от него, ни вздоха.

Больше мужей у Анастасии Федоровны не было. И даже ничего внятного нельзя сообщить, как она, вообще-то говоря, с мужчинами устраивалась. Если разобраться, женщина в силе и в соку, нужен ведь человек как для жизни, так и для здоровья. Но ничего не известно. Чтобы какое-либо лицо постороннего пола долго к ней ходило — такого не было. Нет, в самом деле, не станешь же ты, хоть и по-добрососедски, приставать с глупостями навроде, а чего это мужичонка при тебе не держится, ну зачем к хорошему человеку лезть со своим хамством.

Надо прямо признать, что личная жизнь у человека не получилась. Без ребеночка и без мужа. То есть одинокая. Зарадуешься? Нет. Небось будешь смотреть на весь мир глазом завидущим, ну почему у той-то и той-то и муж, и дети, а чем они меня лучше.

Но нет. Вовсе совсем нет. Абсолютно совсем нет. На людях всегда была веселая и смешливая. Не то чтобы улыбка все время рвет лицо, нормальный ведь человек, а вот энергия в ней не то что кипела, но буквально клокотала. Так это вечером собрать соседей и двор убрать или по весне цветник разбить, а то скучно живем, ни деревца перед домом, ни цветика, или сбегать в ЖЭК и покричать, чтобы окна в подъезде застеклили (а стекла, к слову, жильцы сами и растащили к себе на дачи).

И на работе клокотала, так ведь не бывает, что в одном месте человек клокочет, а в другом тих, что мышка на подсолнечном масле.

И если где какое мероприятие — свадьба или похороны — кого зовут помочь? Именно что Анастасию Федоровну.

Да… но однажды ее одинокая жизнь кончилась. Заболела мамка. Ну, старенькая ведь. Приступы начались, в смысле задыхается человек. И все больше по ночам. Скорую вызывают. Пока приступ раскочегарится, да пока скорая приедет, да пока приступ пройдет, ночь почти и усквозила. А с мамкой младший брат живет, да невестка, да двое внуков. У всех утром дела, нужна свежая голова, а тут бабка всю ночь сипит и сипит. Словом, все ясно, у брата семья — четверо, Анастасия же Федоровна одна, и она забрала мамку к себе.

Нет, никогда и никому Анастасия Федоровна не жаловалась, что вот тяжеловато за больной мамкой ухаживать. Напротив того, говорила, что ей даже и нравится, что мамка с ней живет, охотнее с работы домой иду, все-таки не одна, со мной мамка, которая без меня никак.

Жизнь, все говорят, в полосочку, она, значит, то беленькая, то черненькая. Это, пожалуй, так. Но жизнь еще и по кругу ходит, и если в трудное время мамка с Настей жили у тетеньки, то жизнь непременно должна круг описать, чтоб люди соединились.