Иван Арсентьев - Преодоление: Роман и повесть

Бурильщик, оценив моментально положение, накрепко зажал трубу клиньями ротора, крикнул своим:

— Каверна!

И тут же верховой, следивший за циркуляцией промывочной жидкости у желобов, заорал во всю глотку:

— Раствор пузырится!

Рабочие бросились к устью. Действительно, глинистый раствор буруном переливался через венцы, от него несло зловоньем газа.

— Превентер! Бегом! — скомандовал бурильщик своему помощнику, и тот сломя голову помчался под навес крутить штурвал задвижки, перекрывающей полностью скважину.

— Свет! Вырубить свет!

Рабочим дважды повторять незачем: коль появился газ, тут не зевай! Глазом не успеешь моргнуть, как окажешься на небе… Метнулись к аварийному рубильнику.

На это ушли считанные секунды. Помощник бешено вращал штурвал задвижки, но плашки сходились медленно, и раствор продолжал переливаться. Под настилом шумело и клокотало. Внезапно земля вздрогнула, и тут же кипящий поток бурой жижи, смешанной с газом, хлестнул во все стороны. Люди шарахнулись от скважины. В неуклюжих, окаченных жидкой глиной спецовках, они разом стали похожи на грязных пингвинов.

Выброс!

Заметив из окна будки, что произошло, Середавин пустился трусцой к вышке. На мокрых, скользких, как лед, мостках упал. Карцев подхватил его под мышки, помог встать.

— Цемент! Весь цемент сюда! Кати бочки с бардой! [11] Сульфит — спиртовая барда, утяжелитель раствора. — заорал мастер, но из‑за шума никто его не слышал. Догадались, поняли по движению губ, принялись бегом таскать мешки с цементом, ссыпать в глиномешалку. Нужен раствор такой тяжести, чтобы газ не мог вытолкнуть его из скважины.

Насосы, нагнетая густую массу, стонали от перегрузки, но раствор исчез, как в прорве. Карцев, мокрый от пота, пьянея от напряжения, таскал со всеми цемент, а пустые мешки кидал под ноги, чтоб не скользить. Вдруг произошла заминка. Середавин застучал нетерпеливо по железу: «Давай!»

— Цемент кончился, — развел руками бурильщик.

Середавин плюнул в сердцах и протер стекло манометра перед задвижкой превентера. Рабочие с испугом смотрели на стрелку. Давление в скважине было огромно.

Середавин сошел с мостков, поманил к себе Карцева:

— Бери вахтовку и валяй к Беку. Скажи ему, в чем дело, и забери весь цемент, какой есть. Людей свободных прихвати. Одна нога здесь, другая — там. Понял?

Карцев бросился к машине, а Середавин побежал впритруску, сгибаясь на ветру, в будку сообщить по телефону диспетчеру о выбросе и потребовать срочно заливочный агрегат, глиновоз и утяжелитель раствора.

Заканчивая короткий разговор с диспетчером, он не упустил случая бросить камень в чужой огород:

— Вот до чего доводят прогнозы ученых «геолухов»!

— Да, здесь ты прав, Петр Матвеевич. — согласился диспетчер, тоже бывший мастер, снятый Хвалынским с должности за пьянство. — Теперь вряд ли кто заикнется, что ты подсовывал чужие керны…

— Керны? — переспросил Середавин, и тут его осенило: «Вот спасибо алкашу! Надоумил! Теперь держись, директор, посмотрим, чья возьмет! Дудки, удастся тебе снять меня с работы! Сходишь со своим приказом в одно место… Ишь, под суд он меня упечет! Как бы сам не сел, голубчик…»

Спустя часа три приехал Хвалынский. Он привез с собой главного геолога, Искру–Дубняцкого, Кожакова и вышкаря Широкова. Осмотрели буровую, выслушали мастера и бурильщиков и одобрили все их действия.. К полудню прибыла целая колонна спецмашин и тягачей. Воды не хватало. Середавин поставил один заливочный агрегат подкачивать воду из Кирюшки, два других погнали цемент с утяжелителем вглубь, но не по трубам, а в пространство между трубами и стенкой скважины через «выкид» превентера. Старались перекрыть все выходы для газа. А раствор уходил по–прежнему… Куда?

«В огромную карстовую пустоту», — по предположениям геолога.

«В шапку подземную», — по безапелляционному заявлению Середавина.

— По чему вы судите? — спросил Карцев.

— По давлению газа. В самый купол небось угодили…

Главный геолог отправился к своим коллегам в управление, а Середавин, плюнув демонстративно ему вслед, продолжал дирижировать рабочими. Привычная сутуловатость его исчезла, ходил — грудь колесом, указания давал кратко, четко, даже ругался не как попало, а в избранных выражениях. Карцев ушам своим не верил. Порой ловил себя на том, что просто восхищается мастером.

Какие такие створки потайные распахнулись в нем? Жульничание, очковтирательство — и то, что происходит сейчас. Как совмещается одно с другим в этом «метрогоне»? В этом давай–давай!»

Закачка раствора не привела ни к чему. Вообще ничего толкового не получалось.

К вечеру появились геологи из треста и — надо отдать им должное — честь мундира защищать не пытались, были смущены и заметно встревожены. Карцев, стоя в переполненной будке, прислушивался к разговорам. «Антиклиналии… сброс… грабен… горе», — сыпались геологические термины, но чаще звучало: «газовый купол» и «колокол окремненных известняков». Середавин, видимо, прав: турбобур просверлил купол колоссальной пещеры, как бы подземного газового резервуара, созданного природой.

Казалось бы — радуйся душа, открыто богатое месторождение газа! Но это походило бы на радость ребенка, распотрошившего игрушку, чтобы узнать, что там пищит…

В округе фонтанируют нефтяные скважины с высоким суточным дебитом. Фонтанируют потому, что какие-то силы давят на пласты и выталкивают нефть на поверхность. Одной из сил таких является газ, сжатый до сотен атмосфер под твердым куполом окаменелых известняков. Выпустишь газ — и нефтяные скважины перестанут фонтанировать. Произойдет то, что можно видеть на старых, истощенных промыслах: «уда ни глянь— маячат там и сям качалки, мотаются черные коромысла с противовесами, точно лошадиные головы в знойный день, тянут с натугой нефть по чайной ложке…

Карцева пошатывало от усталости и голода, но он не уходил. Пусть еще сутки на ногах, все равно вытерпит. Разве мог он остаться равнодушным, видя то, что творится кругом? Да, имея на плечах голову, здесь за сутки узнаешь больше, чем в учебных комбинатах и вузах за долгие годы. Здесь люди с большим опытом ищут ответ на задачу, заданную природой, стараются докопаться до причин неудачи, пытаются исправить просчет, хотя и не знают пока, в чем он состоит.

Закончив совещание, Хвалынский велел Середавину продолжать закачку раствора. В помощь обещал прислать еще машин и людей.

Тут‑то Середавин, помня, что ему грозит увольнение за махинации с кернами, решил сыграть ва–банк. Прикинувшись этаким несчастненьким, обиженным, заговорил сиротским голоском:

— Так я же, Петр Павлович, уволен с мастеров. Я же воровством занимаюсь, присваиваю чужие керны. Мне даже удивительно, как можете вы доверять мне после всего…