Петр Замойский - Повести

— Верно! Молодец! Садись!

Торжествуя, шел к нам Павлушка. По дороге задел карманом за парту, треснул пиджак, но Павлушка не обратил на это внимания.

— Следующий… — и Стогов назвал мою фамилию.

Сердце дернулось и словно оборвалось. Туман в глазах. Горят уши, шея, горит все мое веснушчатое лицо. Стал у доски. Кажется, что стою уже полдня.

— Ну–с, батенька, кто есть… э–э… корабль пустыни?

Не сразу дошло до меня. Я посмотрел на Стогова, на его огромное лицо и огромный нос.

— Кого называют кораблем пустыни?

— Верблюда! — не своим голосом ответил я.

— Та–ак. Скажи во множественном числе рожь? — и заранее засмеялся, полагая, что, как и Ванька, я отвечу неправильно. Но я уже осмелел и ответил четко:

— Рожь, ножницы, дым, вода…

— Стой, стой! Что такое — «ды–ым», «вода»… Я про рожь спрашиваю.

— Вымя, шерсть, чернила, пепел, — совсем осмелев, добавил я, — не имеют множественных чисел.

— Почему?

— Потому что, — замялся я, — потому что они имеют обширность.

— Обширность? — уставился на меня Стогов.

«Ну, пропал», — подумал я и взглянул на учителя.

Но по его глазам заметил, что дело мое не такое уж пропащее. Кроме того, я слышал, что Стогов любит смелые ответы, «хоть ври, да громче».

— Обширность? — повторил он. — Какую же обширность имеют ножницы?

«Совсем пропал, но буду врать до конца», — решил я.

— Ножницы обширности не имеют, но они и так называются во множественном числе.

— Так–с! А вот небо имеет обширность, имеет ли оно множественное число и какое?

Этот вопрос задавали Ваньке. Но я‑то знаю.

— Небеса.

— Верно. Почему же небеса?

— Потому что небес семь. На седьмом небе сам бог Саваоф.

Стогов взглянул на священника.

— Истинная правда, — подтвердил тот.

— А чудо — чудеса, — уже предупредил я второй вопрос.

— Хорошо. В середине каких слов пишется твердый знак?

— Их немного: съезд, подъезд, подъячий, въехали, подъехали.

— Знаешь. Теперь дам задачку.

«Вот гибель», — подумал я, беря мел.

— Пиши‑ка: летела стая гусей, навстречу один гусь: «Здравствуйте, сто гусей!» — «Нет, нас не сто, а если бы еще столько, да полстолько, да четверть столько, да ты с нами, тогда было бы сто». Сколько летело гусей?

«Батюшки! — подумал я. — Ну, и задал! Да это мы еще в среднем отделении знали». Не выдавая, что знаю, я нарочно призадумался.

— Решай.

И я начал:

— Значит, летела стая гусей. Возьмем единицу. Нас не сто, а если еще столько… возьмем вторую единицу, полстолько — половина единицы, четверть столько — четверть единицы. Всего два с половиной и с четвертью, стало быть, два и три четверти. Разобьем два тоже на четыре. Будет восемь четвертей. Сложим восемь четвертей и три четверти — одиннадцать четвертей. Теперь от сотни гусей отделим одного, останется девяносто девять. Эту цифру разделим на одиннадцать четвертей. На каждую четверть приходится девять гусей. Но их летела единица, в которой четыре четверти. Девять множим на четыре, получим тридцать шесть. Проверяем: два раза по тридцать шесть, да восемнадцать, да девять, да один навстречу получаем ровно сто.

Все шумно вздохнули, когда я соединил гусиное стадо в сотню.

— Совсем хорошо, — сказал Стогов, выпустив вверх клуб дыма, и обратился к батюшке: — Вы будете спрашивать?

— Да, — посмотрел на меня священник. — Скажи, как звали брата Иисуса Христа?

— Иуда.

— Тот ли Иуда, который предал?

— Нет, тот был другой, назывался Искариот.

— За сколько он предал нашего Иисуса Христа?

— За тридцать рублей. Потом на осине повесился.

— Что заставило его повеситься?

— Тоска.

— Совершенная истина. С той поры дрожит лист на осине. Теперь скажи, что ты знаешь… по ветхому завету?

— Потоп всемирный. Как бог потопил всех людей, которых создал. Сорок дней, сорок ночей подряд лил дождь.

— Да, сорок суток. И спас бог только семейство праведного Ноя. Так, так, хорошо. А знаешь ли про казни египетские?

— Знаю.

— Перечисли, какие были?

Я зажмурился. Сколько было казней, какие? Это нелегко вспомнить.

— Казней десять. Две не совсем казни, а вроде чуда Моисеева.

— За что бог наслал казни на египтян?

— За то, что фараон египетский держал в плену евреев. Их заставляли делать кизяки, а соломы на это не давали. Где хотите — берите, а делайте, раз вы — рабы. Моисей с братом Аароном начали молить бога, чтобы он умилосердил сердце фараона и чтобы фараон отпустил рабов в свою землю Ханаан. Фараон и его помещики упирались. Жалко им даровую силу. Самим‑то работать неохота. Бог и давай пугать фараона. Сперва Моисей бросил жезл перед фараоном, жезл превратился в змею. Но фараоновы мудрецы тоже бросили жезлы, и тоже стали змеи. А змея Моисея поглотила всех фараоновых змей. Этим чудом не проняли фараона. Опять не пускает евреев. Тогда Моисей жезлом воду отравил. Не берет фараона. Опять идут к богу жаловаться. А бог и говорит Моисею: погодите, пущу на египтян такие казни, что они сразу испугаются. И начал донимать. На всю землю пролил дождь, а с дождем попадали огромные жабы. Расползлись они. Сядут люди за стол обедать, глядь, на стол прыгают жабы. Но и это не взяло фараона. Рассердился бог, пустил на египтян мошку. Заедает людей мошка, ест растения в полях — житья нет, но фараон уперся. Бог выпустил тогда песьих, поганых мух. Они кусались, как собаки, но и это нипочем. Опять не отпускают евреев из Египта. Моисей с Аароном к богу. Так и так: упрямится фараон. Бог сказал: идите, я его накажу еще больше, нашлю язву. И наслал язву. Напала язва па людей, на лошадей, ослов, верблюдов, овец. В нарывах все тело, в гною. Многие померли, скот поколел.

А фараону все, видать, не жалко. И сам бог‑то так делает: то припугнет фараона, а когда тот напужается, он возьмет да и озлобит сердце его против евреев, и опять фараон упрямится…

Я увлекся рассказом, и вот уже дошел до седьмой казни. Священник смотрит на меня с восхищением, учитель улыбается. Стогов весь напрягся. Я продолжал:

— Напустил еще бог на египтян град. Летел с неба лед кусками. Убивал людей, скот, траву. «И побил град по всей земле египетской все, что было в поле, — от человека до скота, и всю траву полевую побил град, и все деревья в поле поломал». Это седьмая казнь. А в восьмой подул ветер с востока и пригнал саранчу, и саранча покрыла всю землю и все погрызла, что осталось после града. Но богу и этого мало: он напустил на Египет тьму. Стало так темно, что сидят рядом люди и не видят друг друга. И стояла тьма египетская три дня. Фараон испугался, готов отпустить, но бог нарочно озлобил его сердце, и опять он заупрямился. Вот тогда и началась самая страшная, последняя казнь. В полночь послал бог на землю ангела с мечом и велел ему убивать досмерти всех первенцев во. всем Египте, будь то скот, будь то люди. Вот ангел порубил всех первородных у людей и у скота. Не миловал никого. Рассек и первородного сына фараона. Кровь залила Египет. Тогда фараон сам призвал Моисея с Аароном, упал перед ними на колени и сказал: «Велик ваш бог. Веди своих людей, куда хочешь». Так кончились казни египетские…