Наталья Парыгина - Что сердцу дорого

Литейщики снова работали в старом цехе. Механизмы оказались несовершенными, капризничали, и теперь монтажники переделывали формовочный узел и холодильную камеру, в которой должны остывать отливки, устанавливали более мощные двигатели для конвейеров и толкателей.

Среди литейщиков первое место чаще всего занимала бригада Зуева. Зуев был мастером своего дела и умел вести плавку быстрее других. Но делиться опытом не любил и ворчал на Вадима, который нередко приходил на участок в его смену и подолгу упорно наблюдал.

— Чего смотришь? — угрюмо говорил Зуев. — В бригаде у меня был, так насмотрелся.

Но Вадим не уходил. У Зуева он был рядовым литейщиком и порой попросту не замечал многих важных моментов в работе бригадира. Теперь глаз у него стал зорче. Вадим видел, как Зуев старается поплотнее загрузить металл, каждую железку сам норовит поправить, чтобы не осталось между ними пустоты. Вниз литейщики Зуева насыпали мелочь, потом укладывали шихту покрупнее и снова все промежутки засыпали мелким ломом.

На следующий день Вадим заранее разложил шихту и загрузил печь так плотно, что между металлом совсем не осталось промежутков. Плавка прошла быстрее. Остальные тоже потребовали времени меньше, чем обычно.

Но догнать Зуева все-таки не удалось.

— Что такое, Петр Антонович, — с досадой обратился Вадим к мастеру, — уж, кажется, все делаю точно, как Зуев. А получается хуже. Удается только на десять — пятнадцать минут сократить время плавки, а Зуев — на двадцать пять, даже на полчаса.

— Пирометрист у него опытнее, — объяснил Петр Антонович. — А от управления пультом очень многое зависит.

Вадим нахмурился и сразу оборвал разговор. Но Петр Антонович, по обычаю помолчав и поразмыслив, обнадежил его:

— Я с Аркадием поговорю, чтоб пошел поучился у опытного пирометриста. Парень он смекалистый, поймет, что к чему.

— У Нади не научился, — хотел было возразить Вадим, но Петр Антонович перебил его:

— Что зря говорить, у Нади он научился. Только тогда он самую основу постигал, а теперь, поработавши, и в тонкости может углубиться. Ты ведь тоже у Зуева работал, а опять ходишь к нему, — наставительно добавил он.

На это нечего было возразить, и Вадим промолчал.

Аркадий выслушал Петра Антоновича без удовольствия. «Еще новости», — подумал он, но вслух согласился:

— Ладно, схожу.

Это была просто отговорка. Аркадий не собирался ни доучиваться, ни особенно стараться, полагая, что не век же ему торчать у этого пульта. Он сам не знал, чего ждал от жизни, не любил заглядывать в будущее, но в туманных мечтах мерещился ему иногда какой-то неожиданный и приятный поворот судьбы…

Однако мастер оказался настойчив. Он напомнил об их разговоре и раз, и другой, и не просто напомнил, а потребовал, чтобы Аркадий сдержал слово. В конце концов Аркадию пришлось задержаться в цехе — бригада Зуева работала в ту неделю во вторую смену.

Он остался по необходимости и, вместо того чтобы наблюдать за работой пирометриста, начал развлекать его беспечной болтовней о последних кинофильмах. Пирометрист слушал невнимательно, отвечал односложно, а иногда даже невпопад. Аркадию это не понравилось, он умолк и от нечего делать стал наблюдать за тем, как его коллега орудует у пульта.

Сначала Аркадию казалось, что тот действует точно так же, как он. Но вот едва заметно изменились показания прибора, Аркадий и внимания на это не обратил бы, а пирометрист сейчас же изменил емкость конденсаторных батарей. Он не отходил от пульта, был все время сосредоточен, будто выполнял дело необыкновенной государственной важности, и очень тщательно регулировал тепловой режим печи.

Теперь Аркадий убедился, что кое-что, действительно, упускал из виду. Правда, в основном он работал так же, но отдельные мелочи… Он еще не решил, насколько важны эти мелочи, и хотел даже уйти, не дожидаясь конца плавки, но пирометрист неожиданно начал ему объяснять свои секреты. Пришлось задержаться.

По технологическому процессу время плавки составляло час сорок пять минут, а фактически металл был готов к разливке через час шестнадцать минут.

— Неужели такая разница за счет этих пустяков? — удивился Аркадий.

— Это вовсе не пустяки, — насупившись, возразил пирометрист. — Годами опыт копил… Делюсь с тобой без утайки, а ты — пустяки!

— Ты не обижайся, — немного смутился Аркадий. — Правда, интересно, я даже хотел бы еще одну плавку проследить, да проголодался здорово, после работы ведь.

Пирометрист смягчился.

— Оставайся, — предложил он, — а закусить у меня найдется.

Признаться, Аркадий этого не ожидал. Но делать было нечего. Он съел угощение — хлеб с салом, выпил горячего чаю из термоса и задержался еще на два часа.

На другой день Аркадий попробовал применить у себя кое-какие увиденные приемы и вдруг открыл в своей довольно однообразной и поднадоевшей ему работе что-то новое, даже занятное. Он не отходил от пульта управления и поглядывал на часы, стараясь сэкономить на плавке побольше минут, словно эти минуты сулили ему какую-то личную выгоду. И когда оказалось, что плавка прошла на двадцать три минуты быстрее технологического срока, Аркадий был очень доволен.

Правда, никто не оценил его успеха. Но это не испортило его настроения — смешно было бы ждать похвалы от Вадима. И не для Вадима же он старался, а потому… просто потому, что ему самому этого хотелось.

Так же тщательно Аркадий провел в этот день остальные плавки.

Он не заметил, что Петр Антонович непрерывно и зорко наблюдал за ним всю смену, и поэтому удивился, когда в конце дня, анализируя работу бригады, Петр Антонович одобрительно проговорил:

— Поработали сегодня неплохо. И особенно хочу отметить — хорошо вел плавки Рогачев. Надо только этот успех закрепить.

То ли потому, что никогда раньше не хвалили Аркадия за работу, то ли по другой какой причине, но одобрение мастера радостно взволновало его. Эта радость ему самому казалась непонятной и даже как будто унизительной — ведь труд ничего не значил в жизни Аркадия, — и все-таки горделивое возбуждение не покидало его.

В этот вечер, больше, чем когда-либо, ему не хотелось оставаться одному. Сразу после окончания смены он направился в модельное отделение. «Позову Зинку в кино», — думал он, убеждая себя, что именно ради Зины Огарковой спешит к модельщицам.

На самом деле бедная Зинка вовсе не была ему нужна. Взглянуть на склоненную Сонину головку. Поймать взглядом ревнивый румянец на ее щеках. Почувствовать, что она страдает, страдает из-за него — вот что ему было нужно.

Сонька еще вернется. Она мучается, раскаивается. Только не хочет смирить свою гордость. Но этот миг придет, скоро, быть может, сегодня…