Наталья Парыгина - Что сердцу дорого

— Да и заработки снизились, программу-то не выполняем.

Минаев решил временно отступить: перевести пока литейное отделение в старый цех, но тут получил упрек с другой стороны.

— Вы идете на поводу у отсталых настроений, — сказал Минаеву главный инженер завода. — Новые печи невозможно освоить ни догадками, ни предположениями — их надо проверять в работе, на ходу устранять недостатки. Пусть две бригады останутся в старом цехе, а одна займется освоением новых печей.

Минаев согласился. Однако и это не прошло гладко. К новой печи Иван Васильевич решил поставить бригаду Зуева, а Нилов уперся на своем: Егорова и только.

— Да ведь Зуев опытнее, пойми ты, Петр Антонович, — едва сдерживаясь, доказывал Минаев.

— Опыт — это еще не все! Пусть молодежь поучится на трудных делах.

— Но сейчас не до учебы! Надо как можно скорее освоить новые печи.

— Ну, с Зуевым навряд ты этого скоро добьешься.

— Как хочешь, Петр Антонович, а я все-таки за Зуева. Только ты уж ему помоги, — твердил свое Минаев.

— Помогать я всем обязан, — холодно отозвался Нилов: он недавно был назначен старшим мастером. — Помогать буду, но толку не жди.

И вскоре Минаев убедился, что напрасно настоял на своем. На новой печи бригаде Зуева платили из среднего заработка, и Зуев работал с прохладцей, не проявлял никакой инициативы и даже указания мастера выполнял небрежно.

Минаев вызвал его, пригрозил снять с бригадиров.

— Меня? — кричал Зуев. — Я виноват, что печь не идет? Я?

— Ты не кричи, а на деле докажи, что можешь работать по-настоящему…

Но дело не двигалось, и Минаев сдержал свою угрозу: временно снял Зуева с бригадиров.

Осваивать новую печь поручили Вадиму.

В его бригаде теперь было семь человек. По-прежнему с ним работали Саша Большов и Андрей. В молодежную бригаду вошел даже Карасик — не захотел откалываться от «своих ребят», какими считал Вадима и Сашу, хотя никогда и ничем не выражал им своих дружеских чувств.

Вскоре после того, как время прокалки форм сократилось с семи до пяти часов, Петр Антонович нашел способ выгадать еще час. Теперь в старых печах формы прокаливались всего четыре часа. А в новых электрические спирали накаливались слабо, камера, куда загружались опоки, была просторной, да и сами опоки — тоже другой конструкции — отличались громоздкостью. Меньше чем за семь часов их не прогреешь.

— Главное — сократить время прокалки форм, — говорил Минаев на первом производственном совещании опытной бригады. — Технологи над этим голову ломают, и вам всем надо думать.

Действительно, это была основная задача. Но вовсе не единственная. Много времени и сил уходило зря из-за плохой работы механизмов. Большая механизированная печь пока только называлась механизированной. Специальные толкатели должны были подавать опоки с конвейера в печь и, по мере прокалки, механически выталкивать их. Но приводы капризничали, а часто и вовсе выходили из строя. Слесари, механики и даже сам Федор Федорович Бережков в черном халате поверх дорогого костюма пытались отладить этот узел, а тем временем Вадим и его бригада загружали печь вручную.

Работать стало очень трудно, гораздо труднее, чем в старом цехе. Участок не был приспособлен для ручной загрузки, и приходилось, захватив вдвоем большой тяжелый металлический ящик с формами и песком, перетаскивать его через конвейер, потом пробираться с ним по узкому неудобному проходу.

— Стой, передохнем, — устало сказал Карасик, когда они с Вадимом установили в печь очередную опоку.

— Тяжело? — спросил Минаев, вместе с Ниловым наблюдавший за работой литейщиков.

— Достается, — отозвался Вадим.

— Чертова работка, — подхватил Карасик.

— Ничего, ничего, — успокоил Минаев, — дело временное.

— Так-то оно так, — угрюмо согласился Петр Антонович, — да обидно силы тратить без нужды. Кабы с душой все было сделано, обошлись бы без этих мучений. Разве не могли эти самые проектировщики точнее рассчитать толкатель? Не верю я, что нельзя было заранее определить его мощность.

— Хватит тебе ворчать, Петр Антонович, — тихо сказал Минаев.

— Да я не ворчу, а обидно, что есть еще такие безответственные люди.

— А ну-ка, отойдите от толкателя, попробуем включить, — прервал этот разговор Бережков.

Он нажал на пульте управления кнопку, и массивная опока, которую Вадим с Карасиком через силу поднимали вдвоем, легко и плавно поехала в печь.

Вадим обрадовался.

— А здорово все же будет, когда вся эта механизация нормально начнет действовать, — мечтательно сказал он.

— Еще бы, — гордо улыбнулся Минаев, сверкнув своим золотым зубом. — Вот ты большого не замечаешь, Петр Антонович, — обернулся он опять к Нилову. — Ты бы лучше оценил то, что сделано хорошо и разумно. — Так нет: чуть что не так — недоволен. А без недостатков в таком большом деле не обойдешься.

— Вот за эту ширму-то все и прячутся. Без недостатков не обойдешься! А почему бы без них не обойтись? Что — скучно будет? — все еще раздраженным тоном говорил Нилов.

— Трудный ты человек, Петр Антонович.

— Слышал уж, — махнул рукою мастер. — Но и легких людей, которые на все сквозь пальцы глядят, не люблю.

— Ничего, — ободряюще подытожил спор Минаев. — Все преодолеем. Так, что ли, Вадим?

— Конечно, — согласился Вадим.

— В этом кто же сомневается, — снова вмешался в разговор Петр Антонович. — Я говорю, что проще и скорее можно было к цели подойти, вот что!

— А я беспокоюсь, как бы нам программу не завалить, — озабоченно сказал Минаев, переводя разговор на другую тему.

— Если керамика опять не подведет, должны выполнить, — заверил Вадим. — А у них как будто налаживается.

— С твоей помощью, — с подковыркой заметил Минаев и даже чуть подмигнул.

Вадим покраснел.

— Да я ведь изредка захожу, — пробормотал он.

— Ничего, ничего, заходи хоть и почаще, вдохновляй искателей, — добродушно проговорил Минаев.

«Глазастый больно», — беззлобно подумал Вадим о Минаеве. Но все же решил в лабораторию больше не ходить. Верно, дела для него там нет, а сидеть глаза пялить на девушку не стоит. Забыл, как Соня дала отставку, теперь того же от другой дождаться хочешь?

Пробираясь по проходу за новой опокой, Вадим против воли задержал взгляд на Аркадии. «Что это с ним? Слинял парень. Будто с беды какой — слинял».

Аркадий сидел за столиком возле пульта управления, сунув руки между колен и безучастно глядя прямо перед собой. На нем была вельветовая куртка, в которой Аркадий когда-то выглядел так молодцевато, но теперь она выцвела и пропылилась, обшлага замахрились, у одного нагрудного кармана не хватало пуговицы. На лице Аркадия резче обозначились морщины.

«Не на радость ему вышла Сонина любовь. Да и ей, похоже», — подумал Вадим.