Валерий Кукушкин - Химеры урочища Икс

Шутки шутками, но после предыдущей ночи комариных кошмаров и стрельбы ракетами по "кратеру" нужно было выспаться, тем более что предстояло вновь встать в час ночи для фотографирования "кратера", а затем подняться рано утром для отбора проб воздуха. Чертыхаясь и кашляя, мы ощупью устроились на ночлег. По распоряжению эпидемиолога загаженное мышами сено с кроватей мы сожгли, и спать теперь приходилось на голых досках. Какое-то время мы блаженствовали, наслаждаясь продуктами неполного сгорания и тишиной. Затем в воздухе раздался противный заунывный писк.

— А-а, гады! — рявкнул кто-то, нанося сокрушительный удар, но, кажется, мимо цели. Ответный удар был не менее сокрушительным. Ночь проходила в тяжелой борьбе за выживание. Я то задыхался под плащом, то осторожно, как подводная лодка — перископ, высовывал из-под него нос. Наконец, не выдержав, встал и, нащупав рюкзак, вывалил содержимое на пол. Забравшись ногами в рюкзак и кое-как запаковавшись, я уже стал проваливаться в сон, ощущая этот процесс почему-то грубо-физически, но вовремя спохватился, так как доски на кровати разошлись и я уже почти провалился между ними.

— …Тридцать шесть децибел… — говорил кто-то, склоняясь при свете свечи над стоявшим на столе прибором. — Господи, да ведь это же предельно допустимый уровень шума в квартире ночного города…

— В чем дело? — спросил я, думая, что речь идет об очередном фокусе осарков.

— Проклятые твари пищат с силой тридцать шесть децибел, — проговорил Андрей.

— Сколько сейчас времени?

— Два часа ночи… К костру, что ль, пойти…

Лежа по стойке смирно, я вновь стал проваливаться.

— Медведь! Вон медведь идет, — говорили ребята, стоя на крыльце; сквозь открытую дверь был виден рассвет. — Хочешь медведя посмотреть?

Пробубнив под плащом что-то не совсем учтивое и убедившись в прочности досок, я вновь приступил к процессу проваливания. Было четыре часа утра…

— Ведь он же видел нас, но даже головы не повернул. Идет себе, как на прогулке… Под нижней челюстью — вроде бороды, да еще губу распустил. Рассказывающий стал "распускать губу", пытаясь изобразить медвежью морду. Глянув на его распухшую от комариных укусов физиономию, я достаточно ясно представил себе медведя…

— Я с пяти утра сижу у костра, — жаловался Гусев. — Заели проклятые — сил нет.

— Мы пошли на осарки закачивать воздух…

— Ребята, быстренько — чай, скоро придет машина…

— Так что, если этим летом начнете копать, то лучше начать с той кучи…

— Хорошо, Александр Петрович…

Мы двинулись на осарки.

— Странный старикан, — сказал Семенов, идя по тропинке. — Теорий очень уж много…

Да, с этим следовало согласиться. То ли успев за зиму "подбить теорию" под известные ему истории, то ли увидав множество приборов и испугавшись, что те все покажут "по нулям", Гусев изменил поведение, чем поставил себя и меня в неловкое положение: теперь, пересказав какую-нибудь историю, он пытался дать и объяснение ей в "научном" духе — это никуда не годилось! Хотя, вероятно, он искренне старался нам помочь.

— Теория теориями, но откуда здесь берутся поля, мне непонятно, — сказал Андрей.

— Поля, ртуть. Вы вот знаете, какая ситуация сложилась в Ярославле вокруг, скажем, нефтеперерабатывающего завода? — спросил Семенов. — Там один цех выпускает в атмосферу одно, другой — другое, и так далее. Специалисты точно знают, какой должна быть ПДК каждого вещества в воздухе. Нужно проверить чистоту атмосферного воздуха в районе НПЗ? Пожалуйста! Приезжаем, измеряем все в порядке каждое вещество в норме. Я вот уж сколько лет пытаюсь людям вбить в головы, что по отдельным веществам — да, все в норме, но человек-то вдыхает в себя все, что в воздухе есть. Понимаете, все! Весь этот бульон. И в результате-то получается, что дышим мы, простите, гадостью. А потом удивляемся, откуда берутся болезни. Вот мы здесь много чего намерили — и почти все в норме. А теперь представьте здесь чуть больше ртути, чуть завышена концентрация окиси углерода, раз кругом болота — чуть больше метана, может, и тот же циан есть, пусть в мизерных количествах, да еще ко всему этому — неизвестно откуда берущиеся поля, а в сумме-то что может получиться? Все эти "чуть-чуть" и здесь могли привести к болезням, а в результате — нет деревни.

Мы открыли скважину, опустили в нее шланг и стали закачивать в камеры воздух.

— А по полям, Андрей здесь вот что может быть — я решил высказать давно не дававшую мне покоя догадку. — Сейчас хоть и рано гадать об истинных причинах — данные только лишь копятся, но, тем не менее. Место ведь это нехорошее. И сделали его таким люди, нагрузив землю чудовищной массой воды. То, что в самом водохранилище два с половиной миллиарда тонн воды — это не все: во много раз больше ее скопилось в виде грунтовых вод. Вся эта масса давит на нижележащие слои литосферы. А ведь известно, что при определенном составе этих слоев может возникнуть пьезоэлектрический эффект. Водохранилище "дышит", оно опорожняется и заполняется, оно постоянно тревожит землю. Поэтому, я думаю, на территории нескольких областей атмосфера может прорабатываться и стекающим из недр земли излучением.

— Да, излучение идет, судя по всему, снизу, я много размышлял над этим, сказал Андрей. — Но получается, что нам теперь трудно разобраться, является ли эта радиоаномалия нынешней рукотворной или же она — "допотопная"? Как выйти на аномалии столетней давности? Водохранилище путает нам карты.

— Да. И причем оно может делать это очень утонченными способами. Помните, я рассказывал вам, как в прошлом году дважды подкинуло избушку? — Мои собеседники закивали. — Так вот, гидрогеолог Малышев, работавший здесь в прошлом сезоне, считает, что водохранилище к этому могло иметь отношение. Он рассуждает так: уровень вод после затопления поднялся, местность усиленно заболачивается, из-за резкого роста уровня грунтовых вод в реакцию разложения сразу вступило большое количество органики, что привело к образованию больших объемов болотного газа, поскольку болота — вновь образованные, система сброса газа здесь еще не установилась, можно допустить, что на глубине, задавленный пластами органики, он скапливается под небольшим давлением, но в значительных количествах. Когда, наконец, все это, расширяясь, поднимается кверху, сотрясение воды и почвы может быть достаточно сильным.

— Вполне может быть, — заметил Сергей Семенов. — Не исключено, что именно такие прорывы газа, выносившие наверх и пласты органики, и принимали за всплывающий "корабль".

— Возможно. Но водохранилище — только одна из причин, затрудняющих разгадку всей этой истории и выход на "допотопные" аномалии.