Светлана Кудряшова - Друзья с тобой: Повести

Но Федор молчит и прячет глаза от отца: если тот заглянет в них, сейчас же поймет, как опечален сын, и сам огорчится. А бабушка не велела отца огорчать.

Вдруг отец решительно говорит:

— Куда там идти в такой дождь! И у Рыжика завтра контрольная…

Федя улыбнулся довольный — очень приятно слушать такие слова. Ему‑то приятно, а Тамаре Аркадьевне не очень! Лицо ее обиженно вытянулось. Она выходит из комнаты, отец за ней. Федя не слышит, о чем они говорят, но знает, что ссорятся. Ссорятся из‑за него.

Кажется, зря он уехал от бабушки. Лешка на него кричит, Тамара Аркадьевна сердится. А вчера обиделась до слез. Подарила Феде очень красивую книжку про мальчика Никиту. Федя искренне сказал:

— Большое спасибо!

И сейчас же раскрыл книгу.

— Ну какой ты, Федя, неласковый. Ты бы хоть раз поцеловал меня! Я с таким трудом купила эту книжку.

А Федя снова сказал:

— Спасибо.

И потупился. Не умеет он целоваться, хоть плачь! И говорить много не умеет. Бабушка как‑то сказала:

— Вы с Тойво не сродственники, а друг на дружку схожие: неразговорчивые оба. Лесовики!

Тамара Аркадьевна вошла молча, раздраженно сняла шляпу и раскрыла книгу. Отец походил по комнате, пока не разгладились морщины на лбу, потом подсел к сыну. Они вместе решили все задачи на части, какие нашлись в задачнике, написали диктовку, в которой Федя сделал три ошибки.

— Ох, Рыжик, — обеспокоенно покачал головой отен, — накрутил ты, братец!

Решили ежедневно заниматься грамматикой и пошли вместе ставить утюг, чтобы погладить Федин пионерский галстук. Время от времени отец поглядывал на Тамару Аркадьевну, но она не отрывалась от книги. Когда Федя взялся за иголку, чтобы подшить разлохматившиеся края галстука, она подняла, наконец, голову, посмотрела на него озабоченно и сказала, чтоб оставил, не портил, она сама сделает.

Федя обрадовался, что лицо у нее уже несердитое и больше она с отцом не будет ссориться. Он сказал, надеясь сделать ей приятное:

— Я сам подошью. Я умею… Меня бабушка научила.

Он подошел к ней, чтобы показать, как шьет, но она, не глядя, сказала:

— Ну, сам так сам. Чего смотреть?

И отвернулась от него.

Вечер прошел скучно. Федя рано улегся спать, так и не рассказав отцу про свои заботы, — не нашел подходящей минуты. Решил сделать это завтра. Но утром отец разбудил сына.

— Рыжик, — шептал он, — Рыжик, проснись! Я опять далеко улетаю. Пожелай мне удачи, сынок!

Федя кинулся отцу на шею.

— Прилетай скорее. Я тебе про Ермиловну не рассказал… — И от всего сердца: — Ни пуха ин пера, папа!

Лешка царапал парту ногтем и тоскливо смотрел вокруг. Он совсем не знал, с чего начинать решение задачи.

— Не теряй времени попусту!

Анна Васильевна остановилась возле Кондратьева.

— Прочти задачу внимательно, вдумайся.

«Хоть сто раз читай и весь день думай, толку не будет», — пробормотал про себя Лешка.

Скрипели перья. Шелестела бумага. Все решали, а Лешка сидел и страдал. Федя взглянул на него, но сразу же отвернулся: вчера они поссорились из‑за Ермиловнина железа. Федя заметил унылый Лешкин вид и забеспокоился. Опять Кондрат двойку получит!

Он снова осторожно обернулся и быстро показал шесть пальцев. Лешка недоуменно пожал плечами: ничего, мол, не понимаю.

— Шесть частей, — еле слышно прошептал Федя. — Задача на части.

Лешка долго смотрел на него, затем, вспомнив что‑то, радостно улыбнулся.

Когда он снова принялся за задачу, то прочел ее именно так, как советовала учительница.

Елки–палки! Да тут сложить всю пшеницу и разделить на шесть частей! Ну, как это он не догадался раньше?!

На перемене Лешка как ни в чем не бывало подбежал к Феде.

— Давай сегодня вечером к Ермиловне смотаемся… Я уже все приготовил.

— Кондрат! — взмолился Федя. — Брось ты эту Ермиловну!

Лешка сказал, что обязательно бросит, вот только заберет трубу, самовар и подсвечники. Ведь для тепловозов медь очень нужна, а Ермиловне совсем ни к чему. Если бы Федя с ним пошел, они бы больше набрали всяких старых тазов и кастрюль. Все равно рано или поздно Ермиловна их выбросит.

Тут разговор прервался, потому что зазвенел звонок.

— Так я за тобой зайду вечером, — шепнул Лешка. — Жди.

В сумерках он три раза свистнул под окном Феди. Тот беспокойно посмотрел на Тамару Аркадьевну и незаметно проскользнул в дверь.

Как же не хотелось Феде идти в ненавистный Ермиловнин сарай! Однако, если он не пойдет, Лешка отправится туда один. И ведь для звена старается человек, для всего отряда в конце концов! Федя вздохнул тяжело и спустился с крыльца.

Эх, был бы дома отец, сейчас бы все рассказать ему. Вместе и решили бы, как быть.

Лешка неслышно подошел к Феде.

— Скорее, Комар ждет.

Федя колебался.

— Давай лучше завтра, — робко предложил он.

— Завтра! — Лешка сердито засопел. — К ней уже девчонки из другой школы приходили. Комар сам видел. Вот посмотришь, она им все отдаст!

И Федя решился.

…Темнота и спокойствие царили на улице и на Ермиловнином дворе.

Лешка осторожно свистнул. Комар вынырнул из темноты сердитый. Что, Лешка захотел разбудить бабушку? Ишь, рассвистелся!

Мальчишки осторожно перекинули через забор принесенные Лешкой мешки и веревки. Лезть во двор Комар решительно отказался, лучше он останется у забора и будет принимать мешки с железяками.

Только Лешка влез на забор, как во дворе залаял Дик. У Феди захватило дух, а Комар моментально исчез. Честно признаться, Феде очень хотелось последовать его примеру, но не бросишь же Лешку одного на заборе! А тот громким шепотом увещевал Дика и даже бесстрашно прыгнул во двор.

— Комар! — тихонько позвал Федя. — Да иди сюда! Уже испугался…

— Кто испугался? Я просто в сторону отошел.

Федя тоже перебрался во двор. Мальчики неслышно прокрались к сараю, ощупью нашли место, где сдвигалась трухлявая доска.

— Сдвинуть вторую, и порядок, — прошептал Лешка. Он достал из кармана толстый гвоздь, подсунул в щель и нажал. Доска затрещала, заскрипела, заворчал Дик.

Зачем Федя сюда пришел? Знала бы бабушка, знал бы отец…

— Лешка, — прошептал он взволнованно, — ну его, этот сарай… Точно жулики какие! Давай обратно, пока Ермиловна не вышла.

— Так и знал!

В голосе Лешки было столько негодования, что Федя поежился.

— Возьми платок и вытри слезы, — сурово предложил Лешка. — Бабушкин внук!

Он попыхтел, возясь с доской.

— Осел ты дурной, вот кто! Мы металл для тепловоза достаем, а он — жулики!

Федя молчал, удрученный. Лешка наконец отодвинул доску, протиснулся в щель. Федя последовал за ним.

Долго блуждали они в кромешной тьме сарая, больно натыкаясь лбами на бревна и шесты, но упорно продолжая поиски. Потом, по предложению Лешки, обшарили руками земляной пол. Все безрезультатно.